Разин Степан. Алексей Чапыгин

шариком, с конским хвостом наверху – старый есаул Кусей, а за ним еще есаулы и писарь. Все казаки и есаулы, как в поход, одеты в темные кожухи, только атаман Корней в красном скорлатном кафтане; по красному верху его бараньей шапки – из золоченых лент крест. В руках атамана знак его власти – брусь47. Топорище бруся обволочено черным, перевито тянутым серебром. Все стали близ церкви в круг; сняв шапки, перекрестились. Снял и атаман шапку, входя в середину круга, перекрестился. Когда атаман снял шапку, блеснула в ухе белая серьга, а черная коса с проседью легла на его правое плечо.

      Кинув наземь шапки, есаулы положили перед атаманом бунчук и несколько раз поклонились атаману в пояс, – шапки подняли, надели, атаман – тоже. Корней Яковлев тряхнул головой, сказал громко:

      – Зовите, атаманы-молодцы, тех казаков, кои самовольством вот уже не един день, не спрося круга, собираются в гульбу…

      Круг стал шире, те казаки, что кидали шапки, встали перед атаманом.

      Атаман, опустив брусь к земле, блеснул серьгой, громко спросил, водя глазами по толпе:

      – А знаете ли, молодняк-казаки, что в станичной избе есть колодки, чепи, коза и добрая плеть?

      – Знаем, батько!

      – Кого в атаманы взяли для гульбы?

      – Стеньку Разю – хрестника твоего!

      – А ведомо ли вам, казаки, что круг тайно постановил?

      – Нет, батько!

      – Так ведайте. На тайном кругу Степан Разин взят старшиной в зимовую станицу на Москву есаулом. Почесть немалая ему, и загодя хрестник поедет, привезет от царя на всю реку жалованье, до о вестях наказать, что писали к нам воеводы из Астрахани: «Куды будут походы царя крымского с его ратью?» – о чем через лазутчиков мы накрепко проведали. А еще узнать в Москве – время ли от нас чинить турчину помешку или закинуть? О том сами мы неведомы, а потому я, атаман, приказую вам, молодняк, забыть о моем хрестнике, и так как вы по младости неведомы тайных дел круга, то вины ваши отдаю вам без тюремного вязеня и не прещу, казаки, гулять: исстари так ведется, не от меня, что казак – гулебщик… И ведаю: не спущу вас, самовольством уйдете. Посему берите иного атамана, гуляйте в горы, в море, куда душа лежит…

      – Добро, батько! Благодарствуем.

      – Берем Сережку!

      – Кроме хрестника – не прещу! Ты же, Степан, не ослушайся круга, круг не напрасно под бунчук вышел. Иди домой и исподволь налаживай харч, воз и кони, – падет снег, старшина позовет.

      Разин молча махнул шапкой, выйдя из круга, обнял жену:

      – Домой, Олена!

      Олена сорвала плат с головы, махала им, поворачивая радостное лицо в сторону атамана. Атаман пошел в станичную избу, только на крыльце, отдав брусь есаулам, снял шапку и в ответ на приветствие молодухи помахал.

      – Иди, жонка! Продали меня Москве, а ты крамарей приветишь.

      – Ой, Стечько, сколь деньков с тобой!.. Спасибо Корнею.

      – Женстяя душа и петли рада!

      Плюнул, беспечно запел:

      Казаки гуляют

      Да стрелою калекой

      За Яик пущают…

      Опустив голову и скрипя зубами, скомкал

47

Брусь – особый длинный молоток, знак военачальника.