Цветы зла. Шарль Бодлер

созвездия в сердце мое!

      Падаль

      Запомнили ли вы, что мы выдали, крошка,

              В час сладкий утренних лучей:

      Как падаль гнусная лежала па дорожке,

              На ложе жестком из камней.

      И ноги в воздухе, где яд и запах потный,

              Как женский похотливый пот,

      Показывали нам цинично, беззаботно

              Гниеньем пахнущий живот.

      На падаль солнце луч кидало из лазури,

              Чтоб, в срок дожаривши сполна,

      Вернуть сторицею торжественной Натуре,

              Что сбила в целое она.

      И небо остовом гордилось в любованьи,

              Как распустившимся цветком;

      Воняло так вокруг, что были в состояньи

              Вы на траву упасть ничком.

      Над вонью падали рой мух, жужжа, кружился,

              И, схож с похлебкою густой,

      Там легион червей из живота сочился,

              Ползя по ветоши живой.

      И это всё росло, как волны, поднималось,

              Треща в движениях своих;

      Казалось, остов жил, и тело размножалось

              И пухло в выдохах пустых.

      Мир этот издавал таинственные звуки,

              Как ветер, как вода течет,

      Как зерна в веялке, когда их крутят руки

              Размеренно взад и вперед.

      И стерлись контуры и стали лишь мечтами,

              Неясным очерком на том

      Забытом полотне; его бы мог на память

              Художник дописать потом.

      Пес потревоженный на нас из-за уступа

              Свой злобный вскидывал зрачок

      И мига ждал, когда он вырвет вновь из трупа

              От страха брошенный кусок.

      – Но всё ж и вам, и вам заразой стать ужасной

              И грязной падалью такой,

      Звезда моих очей и жизни свет прекрасный,

              О страсть моя и ангел мой!

      Такой же станете, о королева граций,

              Вы после таинств гробовых,

      И будет плесенью костяк наш покрываться

              Между цветов и трав густых.

      Тогда, о красота, скажи толпе, в лобзаньи

              Тебя съедающих червей,

      Что форму я навек сберег и содержанье

              Распавшейся любви моей!

      De profundis clamavi[2]

      К Тебе, единственно любимый мной, взываю

      Из темной пропасти, куда душой упал.

      Свинцовый небосвод угрюмый край обстал,

      Проклятья с ужасом во мраке источая.

      Здесь на шесть месяцев раскинет ночь покров,

      Шесть месяцев других – здесь диск

                                        нелучезарный,

      И этот край голей, чем даже край полярный,

      Ни зелени, ни рек, ни зверя, ни лесов.

      Нет в мире ужаса подобного, такого,

      Как жесткость холода светила ледяного,

      И с древним Хаосом схож здешний мрак ночей.

      Завидую судьбе последних я зверей,

      Что в спячку глупую уйти

2

  Из бездны взываю (лат.).