Цветы зла. Шарль Бодлер

хлеб насущный свой

                                                             сыскать,

      Паникадило ты, как певчий, раздувать,

      Сама не веря, петь псалом ежевечерне;

      Иль, как голодный шут, на площади большой,

      Со смехом, смешанным с незримою слезой,

      Раскрыть свой балаган для развлеченья черни.

      Дурной монах

      Монахи в древности на стенах выставляли

      В изображениях лик Истины святой,

      Чтоб благочестье чувств картины оживляли,

      Смягчая холодность суровой жизни той.

      Во дни, когда Христа посевы возрастали,

      Монах известный – он теперь забыт молвой —

      Избрал для мастерской поля, где погребали,

      И там прославил Смерть со всею простотой.

      – Но я монах – дурной! Моя душа – могила!

      Я от нее бегу, но в ней живу. Унылый

      Свой монастырь ничем не украшаешь ты,

      Ленивый по́слушник! Когда же превращу я

      Любовь моих очей, работу рук простую

      В живое зрелище печальной нищеты?!

      Враг

      О юность! Ты была лишь мрачною грозою,

      Кой-где луч солнечный сквозь сумрак проходил;

      Опустошенье дождь и гром внесли такое,

      Что бедный сад плодов почти не сохранил.

      Забота осени теперь владеет мною.

      Я должен в руки взять лопату и скребок,

      Чтобы пласты земли, размытые водою,

      До дыр, как бы могил, я обработать смог.

      Но новые цветы – о них я грежу ныне! —

      Питанье тайное отыщут ли в куртине

      Размытой, как песок, чтоб сил набрался плод?

      О скорбь! О скорбь моя! Жизнь время пожирает,

      Из сердца темный Враг усердно кровь сосет

      И, обескровив нас, растет и распухает.

      Неудача

      Чтоб тяжкий груз поднять живущий мог,

      Иметь, Сизиф, твое упорство надо!

      Как счастлив тот, кому в труде – отрада,

      Мал Времени, Искусства – долог срок.

      Душа, вдали гробницы золоченой,

      Заброшенный погост окрест ища,

      Как в барабан приглушенный треща,

      Идет и марш играет похоронный.

      – Сокровища схоронены в земле

      И спят они, забытые во мгле,

      От заступа и бурава далеко!

      И горестно, что часто аромат,

      Что сладостней всех тайн, цветы струят,

      Растущие в пустыне одинокой.

      Прежняя жизнь

      Под портиком большим я прожил лет немало.

      Морское солнце там швыряло сноп лучей;

      Величие колонн их, в прямоте своей,

      Базальту по́д вечер такими ж возвращало.

      И отражение небес среди зыбей

      Величественно и таинственно мешало

      С богатой музыкой играющего вала

      Закатные цвета, – для радости очей.

      Ах, долго прожил там я в сладостном покое,

      В блестящей синеве и меж морских валов,

      Средь благовония моих нагих рабов,

      Что обвевали лоб мне пальмовой листвою

      И