Цветы зла. Шарль Бодлер

тратят дни среди набросков трудных,

      Пред позою моей великою застыв

      (Заимствовала вид свой я у статуй чудных!);

      Послушно влюбчивых, влекут их, покорив,

      Два чистых зеркала, где краше все созданья,

      Широкие глаза, где вечности сиянье.

      Идеал

      Виньеток прелестям, испорченным немножко,

      Созданиям, что мог бездельный век родить,

      И кастаньетам рук, и вам, полусапожки, —

      Души, как у меня, не удовлетворить!

      Отдам я Гаварни, поэту увяданья,

      Тот рой, что про красу больную щебетал.

      Средь бледных роз найти цветка не в состояньи,

      Который бы увлек мой красный идеал.

      Ах, нет! Нужны сердцам, глубоким, словно бездна,

      Вы, Леди Макбет, кто, в грехе, с душой железной,

      Эсхилова мечта, что создал ураган!

      Иль ты: о Ночь, о дочь великого Анджело,

      Кто, кротко искривив в чудесной позе тело,

      Жеманно тянется к твоим губам, Титан!

      Гигантка

      В те времена, как Рок, по прихоти всевластной,

      Мог каждый день детей чудовищных родить,

      Тогда, как кот у ног царицы сладострастной,

      Хотел бы я вблизи гигантки юной жить.

      Следил бы, как цветут ее душа и тело

      И в страшных игрищах, свободные, растут;

      Я знал бы, коль душа огнем грустей затлела

      Сквозь влагу и туман, что по зрачкам текут.

      Великолепье форм я изучил бы скоро,

      Исползал бы колен гигантских косогоры,

      И только в летний день, когда лучи томят,

      Уединившись с ней в полях, среди растений,

      В тени ее грудей уснуть я был бы рад,

      Как у подножья гор спокойно спит селенье.

      Маска

      Аллегорическая статуя во вкусе Ренессанса

      ЭРНЕСТУ КРИСТОФУ

      ваятелю

      Давайте созерцать клад флорентийских граций!

      В могучем корпусе, как две сестры небес,

      Изящество и Мощь умели совмещаться.

      И женщина жила, как образец чудес,

      Небесно-крепкая и стройная такая,

      Для царственных забав на ложе создана,

      Первосвященника иль князя развлекая.

      – И сладострастная улыбка мне видна,

      Куда тщеславье взор кидает восхищенный,

      И этот скрытный взгляд, с насмешкой нег своих,

      Жеманный этот лик, весь дымкой обрамленный,

      Где победительно взывает каждый штрих:

      «Любовь дала венец и Страсть ко мне воззвала!»

      Дало величия ей много бытие,

      Очарование восторги вызывало.

      Пойдем же, оглядим со всех сторон ее!

      Проклятье случаю! Искусство роковое!

      Ты, тело женское, что счастие сулишь,

      Кончаешься двойной ужасной головою!

      О, нет! Притворство лишь, ах, украшенье лишь

      Тот лик, что озарен гримасою прекрасной;

      И вот на нас глядит прищуренным зрачком

      Лик подлинный, другой; он обращен неясно

      К другому лику; скрыт он лгущим нам