Смерть перед Рождеством. Кристоффер Карлссон

полиции.

      – Из полиции? – переспрашивает Вальдец, поднимая одну бровь, так что на лбу образуется морщина. – И в чем же дело?

* * *

      Известие о смерти коллеги он воспринял как и следовало ожидать. Голос Келе звучит механически пусто и глухо, как у человека, пережившего серьезное душевное потрясение. Келе Вальдец подтвердил, что вчера они с Хебером прогуливались в окрестностях университета.

      – Как он выглядел во время прогулки? Ничего подозрительного не заметили?

      – Я… я не знаю… Пожалуй, да. Он выглядел каким-то… обеспокоенным, что ли. Нервным, если вы меня понимаете.

      – Кажется, понимаю. – Я киваю. – И все-таки…

      – Отвечал как-то уж очень односложно… Как будто мыслями был совсем в другом месте. Я так и не понял, с чем это было связано. Возможно, с работой.

      – Вы его об этом не спросили?

      – Нет. А что, должен был?

      В его глазах блеснула надежда, как будто отрицательный ответ с моей стороны облегчил бы его ношу. Последнее крайне редко происходит на полицейских допросах, преследующих совсем другие цели.

      – Нет, – отвечаю я тем не менее, – я так не думаю. Не показалось ли вам, что Томасу Хеберу угрожает опасность?

      – То, что ему угрожала опасность, чувствовал не только я. – Келе кивает. – Особенно после бойни на Утёйе. Тогда Томас только закончил свою диссертацию – и сразу оказался в центре внимания, в том числе экстремистов. Журналисты брали у него интервью, он участвовал в дебатах на телевидении. Он стал, так сказать, публичной персоной, а значит, опасен. «Правые» знали его еще со времен AFA, если вы в курсе.

      – Я в курсе. Но из того, что я знаю, не совсем понятно, как все могло зайти так далеко… Я имею в виду убийство.

      – Я и не говорю, что они его убили. Вы спрашиваете, не угрожала ли Томасу опасность.

      – И все-таки, как вы считаете, эти группировки могли пойти на убийство?

      – «Правые», вы имеете в виду?

      – Да, именно.

      Келе складывает руки на груди. Его голос звучит все так же механически, но взгляд оживает, в глазах появляется блеск.

      – Нет, я так не думаю. Но вам следует расспросить об этом кого-нибудь другого. Я слишком плохо их знаю.

      Я выкладываю на стол LOGG-документ, протягиваю ему.

      – Вот что я нашел в его компьютере. Взгляните, особенно на последнюю фразу. Я затрудняюсь ее истолковать.

      Келе просматривает первую страницу, поднимает глаза.

      – Какое вы имели право это читать? У вас есть разрешение на взлом его компьютера?

      – Когда человек умирает такой смертью, как Хебер, рано или поздно у нас появляется разрешение на все, что нам нужно.

      – Эти заметки касаются его полевых исследований, это дневник ученого. Можете предъявить мне письменное разрешение?

      – Я предъявлю его вам в самое ближайшее время, не волнуйтесь. Но для начала взгляните на последнюю страницу.

      Келе нехотя пролистывает документ, читает запись от 12 декабря.

      – Этот пятнадцать девяносто девять, должно быть, один из его