Шпион, выйди вон!. Джон Ле Карре

обращаясь к старой глухой тетушке через слуховую трубку. – Не скучаете по теплым человеческим отношениям? Думаю, я бы скучал по работе, по старым приятелям.

      Высокий и худой как жердь, ребячливый и угловатый, Лейкон происходил из церковно-шпионской элиты, как сказал однажды Хейдон, известный в Цирке остряк. Отец Лейкона был видным деятелем шотландской церкви, а мать благородных кровей. Время от времени воскресные газеты, из тех, что поумнее, за молодость называли его «представителем нового стиля». Кожа у него на лице была поцарапана от торопливого бритья.

      – Спасибо, у меня все хорошо, – вежливо ответил Смайли. И добавил: – Да-да, правда. А вы? Как ваши дела?

      – Ничего особенно нового. Все гладко и спокойно. Шарлотта получила стипендию в Роудине, и это очень здорово.

      – Ну, замечательно.

      – А ваша жена? Все цветет и прочее?

      Выражался Лейкон тоже по-мальчишески.

      – Спасибо. Лучше не бывает, – сказал Смайли, любезно стараясь ответить в тон.

      Они сидели и смотрели на двойные двери. Откуда-то издалека послышался звук шагов по кафельному полу. Два человека, определил Смайли, оба мужчины.

      Дверь отворилась, и в проеме возник высокий силуэт. На долю секунды Смайли увидел позади него вторую фигуру, смуглого маленького предупредительного человека; но в комнату шагнул только первый, и двери у него за спиной закрыли невидимые руки.

      – Заприте нас, пожалуйста, – распорядился Лейкон, и они услышали, как щелкнул ключ. – Вы знакомы со Смайли, не правда ли?

      – Да, кажется, знаком, – ответил вошедший и стал приближаться к ним из мрака дальнего конца комнаты. – Он, кажется, когда-то дал мне работу, не так ли, мистер Смайли? – Голос был мягким и протяжным, как у южанина, но это был, без сомнения, колониальный акцент.

      – Тарр, сэр. Рикки Тарр из Пинанга.

      Блик света из камина выхватил часть застывшей улыбки, образовав на месте глаза черную впадину.

      – Сын адвоката, помните? Ну же, мистер Смайли, вы меняли мои первые пеленки.

      Все четверо встали, представляя собой довольно нелепую картину: Гиллем и Лейкон были похожи на крестных родителей, в то время как Тарр пожимал Смайли руку, затем еще раз и еще раз, будто их фотографировала пресса.

      – Как поживаете, мистер Смайли? В самом деле, очень рад вас видеть, сэр.

      Отпустив наконец руку, он повернулся и направился к предназначенному для него стулу, а Смайли подумал: «Да, с Рикки Тарром это могло произойти.

      С Рикки все могло произойти. Боже мой, – пришло ему в голову, – каких-то два часа назад я говорил себе, что мое убежище в прошлом». У него пересохло в горле, и он догадался, что это от страха.

      Десять? Двенадцать лет назад? В эту ночь ему с трудом удавалось правильно определить время. В круг обязанностей Смайли тогда входила проверка новобранцев: ни один не мог быть принят без его одобрительного кивка, ни одного не стали бы обучать без его подписи в плане приема.

      Холодная война набирала обороты, «головорезы»