Русская литература пушкинской эпохи на путях религиозного поиска. Тимофей Веронин

Карамзиным. А Карамзин умилялся сердечной чистоте и детскости Жуковского, веря в его литературное дарование.

      «Сельское кладбище» было посвящено еще живому тогда Андрею Тургеневу, и вот удивительное обстоятельство, подводящее нас к тайне художественного творчества. Элегия заканчивается описанием могилы юноши, и те строки, в которых поэт говорит об этом безвестном покойнике, вполне могли бы быть сказаны спустя год над могилой того, кому посвящено было стихотворение. Общее печально-задумчивое настроение элегии в целом задает тон всей нашей поэзии последующих двух веков. Об этом замечательно сказал Владимир Соловьев в стихотворении «Родина русской поэзии»:

      На сельском кладбище явилась ты недаром,

      О гений сладостный земли моей родной!

      Хоть радугой мечты, хоть юной страсти жаром

      Пленяла после ты, – но первым лучшим даром

      Останется та грусть, что на кладбище старом

      Тебе навеял Бог осеннею порой[103].

      «Сельское кладбище» было, как уже упоминалось, переводом, но вся ткань текста пронизана личным задушевным чувством Жуковского. Он избирает для перевода те произведения, в которых слышит нечто глубоко созвучное его внутреннему миру. Неслучайным в этом смысле оказывается и содержащееся в элегии невольное поэтическое прозрение о будущей смерти друга.

      Остальные важнейшие элегии Жуковского были произведениями оригинальными. Это в первую очередь «Вечер», «Славянка», «На кончину ее величества королевы Вертимбергской». Как и в «Сельском кладбище», в первых двух стихотворениях центральное место занимает описание природы. Впервые в русской поэзии природа оказывается предметом столь детального изображения.

      Но не сам по себе пейзаж интересует Жуковского, изображаемая поэтом природа связана с внутренним миром героя. Гуковский в работе «Пушкин и русские романтики» подробно разбирает особенности поэтического языка этих элегий, указывая особенно на используемые поэтом эпитеты. Исследователь приводит, например, такую строчку из элегии «Вечер»: «О тихое небес задумчивых светило!» – и говорит, что оба эпитета – «тихий» и «задумчивый» передают не столько объективную картину небес и луны, сколько субъективное их восприятие[104]. Описание природы отражает внутренний мир лирического героя, его настроение, духовное состояние, и в то же время он воспринимает природу как одухотворенное существо, и эпитеты, подобные вышеприведенным, отражают ее сокровенную внутреннюю жизнь. Природа вступает с поэтом в таинственную беседу. Так, описывая березовую рощу в элегии «Славянка», Жуковский пишет:

      Вхожу с волнением под их священный кров;

      Мой слух в сей тишине приветный голос слышит,

      Как бы эфирное там веет меж листов;

      Как бы невидимое дышит;

      Как бы сокрытая под юных древ корой,

      С сей очарованной мешаясь тишиною,

      Душа незримая подъемлет голос свой

      С моей беседовать душою[105].

      Общение

103

Жуковский в воспоминаниях современников. С. 550.

104

См.: Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики. С. 65.

105

Жуковский. I. С. 201.