Живые и взрослые. Сергей Кузнецов

старый, обитый железными обручами, с четырьмя кожаными ручками по бокам.

      – Майк, Гоша – беритесь спереди, – командует Марина, – я с Лёвой – вот эту, Аннабель с Никой – ту. Поднимаем на раз-два-три!

      – Мы не успеем, – говорит Майк, – они уже в доме.

      – Не дрейфь, – говорит Марина, и Ника удивляется ее спокойствию. – Раз-два-три!

      Сундук отрывается от пола, Ника слышит шумное дыхание Аннабель, видит набухшие жилы на шее Гоши.

      Шаг за шагом они двигаются к спасительной кладовке.

      – Еще немного, – хрипит Марина, – мы почти дошли.

      И в этот момент медленно, словно в кошмаре, распахивается боковая дверь, и Ника видит, как сочащийся гноем обрубок хватает Гошу за плечо, а следом уже тянется клоака рта, кровоточащие десны, желтые зубы…

      Кожаная ручка вырывается из сведенных пальцев, Ника кричит, не в силах пошевелиться – и в этот момент кто-то отталкивает ее, она падает на сундук и едва успевает заметить черную с серебром спину, метнувшуюся наперерез зомби, а потом – выкрик хэ! на самом выдохе, и тут же – звериный визг, не то стон, не то плач. Ника поднимает голову: это вопит зомби. В полуметре от нее, покачиваясь, блюя кровью, размахивая обрубком. Вместо кисти – дымящийся срез.

      Ника видит, как Гоша разворачивается и бьет ромерос ногой в грудь – тем же ударом, что когда-то Вадика. Уродливая фигура вываливается обратно в дверной проем. Аннабель в замешательстве смотрит на дымящийся серебряный нож, словно раздумывая, что с ним делать, потом сует в карман куртки.

      – Что стоите? – кричит Марина. – Раз-два-три – взяли!

      – Они его точно не сдвинут? – с опаской спрашивает Ника.

      В кладовке темно и тесно. Совсем рядом – шумное дыхание кого-то из ребят. Чьи-то пальцы касаются Марининой руки – и она узнает Майка.

      – Не сдвинут, – говорит она, – ты же видела, какой он тяжелый.

      – Все равно, – говорит Аннабель, – мы должны быть готовы к атаке. У кого-нибудь есть оружие?

      Все молчат.

      – Мы можем заточить ножки от стульев, – предлагает Гоша, – и стараться бить в голову.

      – Можно и не затачивать, – говорит Марина, – просто – бить!

      Пальцы Майка сжимают ее кисть, и она думает: «Да, я молодец. Быстро взяла себя в руки. Теперь главное – не расслабляться. Даже если они смогут опрокинуть сундук, одну дверь всегда можно оборонять».

      Вот только вопрос – как долго?

      В темноте слышно, как Гоша с Левой обламывают ножки от стульев и передают их Аннабель.

      – Нет, – говорит она, – серебряным ножом их не заточишь. Марина права: будем просто бить.

      И тут Марина слышит над самым ухом шепот Майка:

      – Я все время думал о тебе, все эти годы. Ждал, пока ты позовешь. Я так счастлив, что мы снова вместе! Я еще тогда хотел тебе сказать – ты самая лучшая на свете.

      Марина пытается разглядеть его лицо, но в темноте ничего не видно.

      – Глупости, – тоже шепотом отвечает она, – я самая обычная.

      – Нет, нет, – шепчет Майк, – ты смелая,