Латунный город. Шеннон А. Чакраборти

говоришь, нет. Ты уверена?

      Уже во второй раз он справляется о ее родне.

      – Мне о них ничего не известно.

      – Тогда кто обучил тебя дивастийскому?

      – Никто. Кажется, это мой родной язык. Во всяком случае, я знаю его с рождения. Да и потом…

      Нари замялась. Она никому об этом не рассказывала, еще в детстве усвоив, чем бывает чревата излишняя откровенность.

      Эх, была не была. Может, хоть у него найдутся для меня ответы.

      – С самого детства я легко учу любые языки, – призналась она. – Любые наречия. На каком бы языке ко мне ни обратились, я пойму и смогу ответить на нем.

      Отстранившись от нее, он испустил резкий вздох и сказал:

      – Это можно проверить.

      Только сказал не по-дивастийски, а на каком-то другом языке, диковинном, плавном и звонком.

      Нари впитала в себя новые звуки, позволила им окутать ее. И ответ был готов, стоило ей открыть рот:

      – Дерзай.

      Он наклонился вперед, и в его глазах блеснул азартный огонек.

      – Ты похожа на нищенку, которую вываляли в кладбищенской грязи.

      Этот язык звучал совсем странно, мелодично и тихо, и больше походил на бормотание, чем на речь.

      В ответ Нари сердито посмотрела на него.

      – Сейчас тут кого-то самого вываляют в кладбищенской грязи.

      Огонек в глазах потух.

      – Значит, ты говоришь правду, – пробормотал он по-дивастийски. – И ты понятия не имеешь, откуда ты родом?

      Она всплеснула руками.

      – Сколько раз мне еще повторять?

      – Тогда расскажи о своей жизни. Чем ты занимаешься? Ты замужем? – Его лицо потемнело. – У тебя есть дети?

      Нари не сводила взгляда с бурдюка.

      – Тебе какое дело? Ты сам женат? – огрызнулась она в ответ.

      Он молча сверлил ее взглядом.

      – Ладно. Я не замужем. Живу одна. Работаю в аптеке… кем-то вроде помощника.

      – Прошлой ночью ты предлагала взломать дверь.

      Наблюдательный, черт.

      – Иногда я выполняю… другие… задания для повышения своих доходов.

      Джинн – нет, дэв, поправила она себя мысленно – нахмурился.

      – Значит, ты воровка?

      – Какой-то однобокий взгляд на ситуацию. Я предпочитаю называть себя мастером деликатных дел.

      – От этого ты не перестаешь быть воровкой.

      – Ага, а между джинном и дэвом при этом какая-то особая тонкая грань.

      Его глаза сверкнули, и вокруг подола кафтана заклубился дым. Нари поспешно сменила тему.

      – Чем я только не занимаюсь! Изготавливаю амулеты, исцеляю больных…

      Он моргнул и посмотрел на нее ярким внимательным взглядом.

      – Так ты все-таки можешь исцелять других? – спросил он глухо. – Как?

      – Я не знаю, – сказала она честно. – Распознавать недуги мне проще, чем их лечить. Или по нехорошему запаху, присущему болезни, или по тени, что ляжет на больной орган. – Она замолчала, подбирая слова. – Сложно объяснить. Я хорошо принимаю роды, потому что чувствую, в каком положении лежит младенец. А когда я кладу руки на человека… я как бы желаю ему здоровья… представляю, как его организм