Кровь на бумагах. Наперегонки. Михаил Дунаев

меня, своего адъютанта, еще пару моих ребят – а я тогда разведчасти корпуса принял – и мы поехали вчетвером, разглядеть местность впереди. Верите – нет ли, но Максу просто не терпелось отправиться в эту поездку. Итог – мы наткнулись на десяток американцев. Я предлагал обойти их – ну кто, скажите, мне на милость, устраивает пальбу в лесу зимой – а он упёрся. Нет, мы должны их перебить… ну вы понимаете мышление наших штабистов.

      Ефрейтор улыбнулся и проронил: – Верно, никто не хочет видеть в тылу американцев.

      – Вот-вот. Палили минут двадцать с небольшим, начали отходить к машине, а они нас обходят. Нас, как оказалось окружала разведка генерала Ходжеса, ему стало дико любопытно, что же там произойдёт, в полосе нашего корпуса. Последствия забавны – мы насилу вырвались, причём мне это стоило жизни одного разведчика, а Максу – клока седых волос и адъютанта. На нашу пальбу навстречу нам вышли авангардные части корпуса, и заварушка затянулась на день или два. Макс, как вернулся, попросил меня достать снотворного и отдал последнее распоряжение по корпусу – стоять на месте. Он продрых сутки, генерал фон Мантойфель оторвался от нас на сотню километров, окружил Бастонь и был там разбит. А что до Макса – так за ним прислали самолёт, его спящего отправили, будто бандероль, в Берлин. Так наш Рихтер прогадил сражение под Бастонью своей волей. И с тех пор он носа в поле не показывал.

      Ефрейтор ухмыльнулся, по лицу пробежала тень от свечи. Рядовой попросил:

      – А расскажите еще что-нибудь?

      – Ну, похвастаюсь. Я тоже много где побывал. Служил я капитаном-связистом при штабе Седьмой танковой дивизии. Знаете, что-нибудь о дивизии-призраке?

      – Роммелевской?

      – Верно. Она скиталась по Франции так, что никто, даже Верховное командование Вермахта, не знало, где мы будем через час. Я обыкновенно на двадцатиминутном перерыве стучал, какой городишко мы взяли, и на какой дороге стоим. Так мы в четыре дня взяли в полукольцо Дюнкерк и я это зрелище видел. Но сразу после победы Роммель умудрился рассориться с «мафией баронов», как он это называл. Знаете таких?

      Рядовой удивленно спросил: – Нет. А кто это?

      – А наш канцлер? Фон Рундштедт? А когда-то его коллега, фон Бок? А еще один «французский барон» фон Клюге? Ну и так далее.

      Штрахвиц поймал себя на том, что его конвой удивленно на него пялится:

      – Да вы совсем расклада не знаете. Так слушайте. Тогда, вокруг Гитлера сложились два круга военных – это новые и старые. Старых я назвал – это «мафия баронов», под руководством настоящих прусских вояк. Но там особняком стоял Вальтер фон Рейхенау, убежденный нацист, вовсю изображал из себя народного генерала. И честно, его странная смерть меня смущает.

      – А новые военные – это Гудериан и Роммель?

      – Нет, эти товарищи были нейтральны. Но к Гудериану поставили фон Швеппенбурга, так что он к «мафии» ближе. Новых генералов Гитлер лепил из рядов СС. Их условный предводитель – Иозеф Дитрих. Льстецы