Кровь на бумагах. Наперегонки. Михаил Дунаев

сел в кресло, и взяв из пепельницы трубку, стал вычищать её карманным шилом:

      «Будем честны, Брандт не способен командовать армией, в отличие от меня. Я должен занять его пост… но что изменится от перестановки мебели? Армия окажется дезорганизованной, мы нарушим управление. А если здесь, в этом здании, окажется штаб армии? Я не смогу связаться ни с Бонном, ни с Варшавой. Брось, придётся переезжать. А чем займётся армия?»

      В дверь постучались.

      – Да-да? – спросил Макс, как спрашивают кабинетные учёные.

      – Прибыл генерал-лейтенант Лютцен.

      Макс вскочил, будто под ним закипело масло. «Вот кто мне понадобится» – подумал он и резко, с проснувшейся жизнью в голосе, сказал

      – Не томите гостей на пороге. Ставьте кофейник, Лютцена ко мне.

      Он встал, держа трубку в руках и, будто медитировал, глядя на стрелки и высоты. В открытую дверь неслышно вошёл Лютцен. Макс дёрнулся, приметив его боковым зрением, и быстро направился к нему с протянутой рукой.

      – Фридрих! – тряся его руку, отрывисто произнёс Макс. Он смотрел в ему в глаза, серые, выцветшие и уставшие: – Вы пропустили самое интересное – и торопливо пошёл к карте.

      Лютцен шёл следом, на ходу снимая фуражку и приглаживая волосы. Он сказал с нескрываемой завистью: – Признаюсь, давно не видел вам таким живым.

      – А вас утомила дорога… ну ничего, это вас растормошит. Сегодня, с трёх и до одиннадцати ноль-ноль по Берлинскому времени противник, – Макс ткнул в красный флажок на карте: – предпринимал попытки по пересечению государственной границы. Как видите, безуспешно и дорого. Они потеряли порядка шестидесяти машин. Наши потери мы еще уточняем.

      Челюсть Лютцена медленно поползла вниз: – Простите?

      – Уточняем, что скажет пресса. По факту это сорок стволов при пятистах штыках. Но это не самое страшное. Я запросил резервы Первой армии, но Брандт их развернул. Я не знаю, где Первая танковая дивизия, но Шрёдер попал в переплёт. Причём меня уведомили телеграммой в восемь ноль-ноль и приказали помочь. А мне бросать вот это всё на потрёпанного врага.

      Фридрих глянул на часы: – Сейчас первый час дня… действительно глупо. Приказ преступен. Что мы предпримем, Макс?

      – Вы мой оперативник, и это я вас должен спросить. Постойте, – Макс оторвал взгляд от пола, и взглянул на Фридриха: – Я не припомню вас вчера! Какого дьявола вы опоздали на сутки?! Мне влепить выговор? – и тихо про себя добавил: – И кто вообще командовал священным эскадроном?

      Он тяжело вздохнул: – Прошу, Макс, пойми. Семейная причина. В семействе Лютценов прибавление.

      – Вы стали отцом? В ваши пятьдесят семь?

      По уставшему лицу проскочила искра улыбки: – Дедушкой. Карл-Густав фон Лютцен унд цу Таксис, пятый граф Лютцен, и седьмой князь Таксис.

      Улыбнулся и Макс, и голосом, преисполненным благоговения перед этой родословной, сказал: – Бог с ним, опозданием. Бренди?

      Он отмахнулся: – Не стоит, право.

      – Ну конечно, куда вам пить со мной. Я даже не графского