Когда ты был старше. Кэтрин Райан Хайд

нет? Я вчера была на рынке и видела Бена. И сказала: «Бен, я встретила твоего брата». Только я ведь не сообразила узнать ваше имя. Вот и спросила: «Бен, а как зовут твоего брата?» И он сказал: «Расти».

      – Детское прозвище. Теперь меня называют Расселом. Бену трудно переключаться.

      – Что ж, мне переключиться не трудно. Бедный Рассел.

      И она протянула мне два бумажных полотенца. Подумал, неужели у меня течет из носа? Я ничего такого не чувствовал.

      – Лучше у меня ничего нет, – сказала она.

      Я взял у нее полотенца. И посмотрел ей в лицо. И запал на нее.

      Да. Прямо вот так.

      Не могу сказать: влюбился – потому что не совсем верю в это. По-моему, необходимо узнать человека лучше, чтобы заслужить право на эту фразу. Только я запал. Вот и все, что могу сказать. Как провалился во… что-то. И сильно ударился, словно меня сбила машина. Почти так же больно. Но главное, так же внезапно: без начала, середины и конца. Мы больше задумываемся над тем, что произошло, нежели действие происходило само по себе. Нужны лишь доли секунды, чтобы что-то случилось, и требуется гораздо большее время для понимания, что с тобой произошло.

      – Ну вот, теперь вы смотрите на меня как-то непонятно, – сказала она.

      – Разве? Извините.

      Я отвел взгляд в сторону.

      Только минуту спустя, когда она вернулась к пончикам, я опять посмотрел на нее. С той минуты больше ничего делать не хотелось.

      Имелись только две проблемы.

      Первая: ответит ли она вообще на мои чувства. И другая: если когда-нибудь ответит, то каким образом не давать Бену сидеть каждый вечер между нами на диване.

      Я откусил большой кусок своего глазированного пончика.

      Три задачки. Если все получится, то я очень растолстею.

      Интересно, верно? Неожиданно в голове все прояснилось. Полегчало. Настроение поднялось.

      Когда я въехал на подъездную дорожку, Марк Джесперс стоял перед домом своих родителей и поливал газон из шланга.

      Я махнул рукой, и он помахал в ответ, а потом побежал и отключил шланг, и мое сердце ушло в пятки. Я никогда не был рьяным поклонником Марка. И самым серьезным образом намеревался прилечь вздремнуть. Помечтать.

      О девушках-пекарях, может быть.

      Марк догнал меня у самого крыльца.

      – Ужасно выглядишь, – сказал он.

      – Просто мне нужно поспать.

      А он изменился. Буквально. Физически. Раздался. Явно взялся качать тело. Шорты и футболка-безрукавка выставляли напоказ все мышцы, а он, очевидно, гордился, что ему есть что показать. Я подумал, не употребляет ли он стероиды. Очень вероятно.

      – Слушай, – сказал он, переходя в разговоре на совершенно иной курс. – Мы сегодня вечером собираемся проводить Ларри, Винса и Пола. Им остался всего день.

      В голову влезла непочтительная мысль: «Ну да, поглазеть, как их вышколили в Национальной гвардии и как они вольются в ряды войск, направляемых в Афганистан. Вполне возможно, что в последний раз». Постарался избавиться от этой мысли. Не хотел так думать, особенно о Ларри. Ларри мне нравился.