Императрица. С. Дж. Кинкейд

у меня по спине от удовольствия бегали мурашки.

      Затем Тайрус переместил руку ниже, на бедро, и внимательно всмотрелся в мое лицо. Я поняла, что он ждет ответа на невысказанный вопрос. Но сколько можно быть таким серьезным? Я опрокинула его на спину. Тайрус удивленно вскрикнул, но расплылся в улыбке, когда я принялась целовать его шею… А потом он обхватил мои ноги своими и перекатился; его лицо сияло в теплом свете костра.

      – Я тебя люблю, – просто сказал Тайрус.

      Я сунула руку под его тунику, прижала ладонь к горячей коже, погладила твердый пресс. Тайрус закрыл глаза, а потом перехватил мою руку и прильнул к губам. Настойчивый лихорадочный поцелуй пробирал меня до самого нутра…

      И тут пол под нами стал трястись все сильнее и сильнее.

      Тайрус испуганно отпрянул, явно молча кляня все на свете. Впрочем, как и я.

      Сквозь купол стали видны звезды на небосводе – мы только что вынырнули из субпространства. Как жаль. Мы посмотрели друг на друга. Я запустила пальцы в медную шевелюру Тайруса, ощущая вновь легший на наши плечи груз ответственности.

      Не сговариваясь, мы подошли к иллюминатору и уставились на яркую точку в пространстве, что росла по мере нашего к ней приближения – злокачественную язву у самой границы звездной системы Люмины.

      Ослепительная пурпурно-белая смертельная зона напоминала прорезь в пустоте и завораживала своей жуткой красотой. Я задумалась, сколько же человек погибло на том корабле, чье крушение разорвало космос и оставило после себя такое надгробие.

      – А она выросла с прошлого раза, – озадаченно заметила я. Выросла, причем быстрее, чем ожидалось. – Интересно, почему?

      – Злокачественному пространству не нужна подпитка, оно просто увеличивается само по себе, – не определенно отмахнулся Тайрус, не сводя глаз с яз вы. – Первый раз я его увидел, когда жил на планете.

      – Я и не знала, что ты жил на планете.

      – Почти десять месяцев. Мне там не нравилось: слишком тяжелая гравитация, слишком большая влажность, удушье. Я постоянно мучился аллергией и обгорал. Меня постоянно жрали насекомые и… и это был, пожалуй, самый счастливый год в моей жизни, – тихо, почти стыдливо признался он. – Один несчастный случай на краю звездной системы положил всему конец.

      – Взорвался корабль. И потом… – догадалась я, кивнув на язву.

      – Отсюда она кажется пугающей и прекрасной, но с планеты зрелище просто неописуемое. Сдвиги атмосферы сработали, точно линза для потоков света. Поначалу это был просто небольшой всплеск, но за считаные недели он стремительно разросся. Его было видно и днем, но ночью он занимал все небо. Рыжие, алые, золотые облака… Когда все закончилось, я уже улетел с планеты. Кто-то эвакуировался еще раньше, но многие остались и яростно спорили, что делать. Думали, смогут как-то все исправить. Упрямились до тех пор, пока не стало слишком поздно. Можешь представить, каково это?

      Я смотрела на световой хлыст, зная, что мы летим на безопасном расстоянии, что можем убраться. Попыталась представить, каково смотреть на злокачественное пространство с планеты, но не сумела.

      – Ужасно? –