Субботняя свеча в Ираке, или Операция «Микки Маус». Рина Гонсалес Гальего

шоссе, и закатное солнце светило нам в спину. Я тихонько улыбнулась своим мыслям.

      – Ты что? – спросил капитан Блэр.

      – Да так, сэр. Вы уверены, что я – это я?

      – Абсолютно уверен. Ты – Айви. Ты – мой солдат.

      Ложная тревога

      – Нет абортам! Позор убийцам детей!

      Рут Конкэннон заперла свою машину и направилась к центральному входу, который обступили демонстранты. Она была так занята своими мыслями, что забыла про служебный вход. Обычно, когда вокруг клиники собиралась демонстрация, Рут пользовалась служебным входом. Она не любила конфронтаций. Все равно она останется при своем мнении, а демонстранты при своем.

      Рут шла по тротуару по направлению к клинике и смотрела на деревья, притихшие под снежными шапками и рождественскими лампочками. Звонок мужа поднял ее вчера с постели рано утром. В Ираке тогда был глубокий вечер. Кто бы мог подумать, что ее Том, который восемнадцать лет прослужил в резерве и не уезжал никуда дальше Вайоминга, отправится добровольцем в Ирак. Он был прекрасным механиком, чинил вертолеты и любил свое дело. «Пойми, Рут, – сказал он в день мобилизации, – там же один молодняк. Они думают, что они все знают, но в механике нужен опыт. Вертолет штука серьезная, она тяп-ляп не любит». Глядя, как муж вместе с другими мобилизованными резервистами садится в автобус, Рут подумала: «Что мне твои вертолеты – вертолетов в армии много, а ты у меня один».

      В голове у Рут все еще звучал голос мужа и рокот пропеллеров на заднем плане. Том сказал, что завтра уезжает вместе с группой других солдат на север от Багдада, в лагерь «Анаконда», и не знает, будет ли там телефонная связь. Так что если он на следующей неделе не позвонит, то пусть она не волнуется. И вообще – все идет хорошо. Он здоров. В столовой нормальная еда. Вчера в душе наступил на пятнистую жабу. Рут только приготовилась спросить, откуда в душе взялась жаба, как на заднем плане раздался взрыв, который на мгновение перекрыл все остальные звуки. Не волнуйся, Рут, услышала она голос мужа. Это наши саперы взрывают бесхозные боеприпасы. Хорошо, подумала Рут. Допустим, я тебе поверила. Допустим, бесхозные боеприпасы взрывают по ночам.

      Вот и дверь клиники.

      – Доброе утро, Линда, – обратилась Рут к регистраторше.

      – Приперлись с раннего утра… Доброе утро, миссис Конкэннон… Работать не дают.

      Клиника открылась в середине семидесятых, и с тех пор вся медицинская деятельность проходила под аккомпанемент ворчания регистраторши Линды. Это было беззлобное, но очень колоритное ворчание, к которому привык весь персонал. Более того, стоило Линде уйти в отпуск или взять больничный, как все начинали чувствовать, что им чего-то не хватает.