Эфесская волчица. Михаил Щербенко

сразу тремя ударами. Клинок залетел в живот и грудь так легко, словно плоть сама расходилась под его остротой. Ей удалось заскочить Фалестре за спину и сделать ещё один выпад, вогнав меч глубоко между рёбер. Та тяжело рухнула на колени, выпустив щит, её руки упёрлись в каменное дно бассейна, а вода начала окрашиваться багровыми прядями.

      – Стой! – Виктор сделал шаг вперёд и взял Алкиону за плечо.

      Когда пощады не было, гладиатору могли дать добить соперника в пылу схватки, просто дорезать на земле, но высшей доблестью считалось принять смерть добровольно. Настал именно такой момент, и старый воин тревожно посмотрел на Фалестру, не зная, хватит ли ей мужества исполнить роль до конца. Раненая женщина медленно взялась пальцами за шлем и стянула его с головы. Руки её дрожали, и дыхание было сбивчивым, но она всё же держалась, освободив шею для последнего удара.

      «Да, нужно пройти до конца. Пусть они увидят, как мы презираем смерть, – внутренне повторял Виктор. – Сейчас уже всё кончится».

      – Смотри, сынок. Даже рабы и люди низкого достоинства способны являть образцы мужества, – сказал хозяин дома, – а ты, кровь знатного рода, должен быть мужественным и подавно. Хочу, чтобы ты запомнил этот урок.

      – Делаю это ради долга. Прощай, сестра, – тихо сказала Алкиона, поднявшая меч для удара.

      – Спасибо… – прошептала Фалестра.

      Меч стремительно вошёл в основание шеи и провалился до самого сердца, не встречая сопротивления. Лицо женщины исказила гримаса страдания, и она громко вздохнула, а потом опустилась вниз, прямо в воду. Её волосы намокли и рассыпались тяжёлыми прядями, бассейн медленно краснел, будто вода обращалась в вино. Алкиона отступила назад и замерла. В своём шлеме она казалась безликим демоном смерти, вокруг её клинка обвились кровавые ленты.

      Виктор посмотрел на гостей, чтобы оценить их реакцию. Варий казался возбуждённым – сцена смерти его привлекала. Полиэн, напротив, немного отвернулся и даже прикрыл глаза рукой, не считая подобные зрелища делом достойным. Афиний был охвачен азартом, в чём ему следовали и Сократ с Полидевком. Гиппарх задумчиво крутил в руках чашу, внешне не проявляя никаких эмоций, но думая о чём-то своём. Гессий одобрительно кивал и говорил что-то Арторию. Корвин поздравлял Сатира с отличным представлением.

      – Поблагодарим же победительницу, – провозгласил хозяин дома.

      Все они похлопали, и Алкиона поклонилась, сняв шлем. Потом она ушла, и проворные рабы вынесли тело – как в хорошей театральной постановке, декорации должны были меняться быстро, а смерть показывать свой лик лишь на мгновение. Уже через короткое время они продолжали пир, и лишь красный бассейн напоминал о прошедшей схватке.

      – Этот бой возвращает нас к тому, о чём мы уже говорили, – сказал Гессий. – Грядут Новогодние игры, и хорошо бы обсудить покупку гладиаторов. Ты не против, Сатир? Всегда не лишним будет совместить приятное с полезным.

      – Конечно. Я сам хотел предложить, – желание дуумвира не стало