Эфесская волчица. Михаил Щербенко

были воспоминания. Они не вызывали острых переживаний – всё давно перегорело и улеглось, остались только картинки, словно ещё одно представление на сцене. Он вспоминал свою юность в Паннонии, имя, что никто уже не узнает, и зелёные от трав равнины. Его отец был разбойником, и он тоже подвизался в этом ремесле, налетая во главе ватаги на деревни и городки. Вспоминал, как их схватили, как держали в цепях, и они ревели словно звери, приговорённые к казни в цирке. Они стояли с отцом плечом к плечу, видя, как могучий медведь, знаменитый людоед, втягивает носом воздух. В тот день, когда он должен был принять смерть, его жизнь началась заново – отец пал первым, а он, не помня себя от ярости, бился со зверем, не имея даже оружия, и одолел, выбив хищнику оба глаза. Ослеплённый медведь забился в угол, а он, окровавленный, стоял на арене и проклинал всех собравшихся.

      Вспоминал, как легат помиловал его, что было делом исключительным, как его купили в качестве гладиатора, как, наконец, он попал к Сатиру. Бои тоже проносились в памяти чередой картин – упавшие на спину ретиарии, фракийцы, поникшие под градом ударов, выбитые щиты и сорванные шлемы. Он сжимал искалеченные пальцы, вспоминая поражение, что прервало его карьеру спустя десять лет. Прежде он грыз землю в ярости на судьбу, ибо Игра была для него всем, но теперь и это ушло. Осталось лишь одно – верность тому, кто был с ним рядом, кто единственный отнёсся к нему по-человечески. Много лет назад он встал на колено перед Сатиром и произнёс слова клятвы. Тогда он решил, что если и есть в его жизни ещё какой-то смысл, то он в соблюдении этой клятвы до конца.

      – Они готовы и ждут лишь вашего слова, чтобы появиться, – слова хозяина вернули его к реальности, и он ещё раз оглядел обширный атриум.

      Дом Гая Марция Афиния, где Сатир имел честь гостить, славился своими размерами, и теперь было ясно, что слухи эти родились не на пустом месте. В главном зале легко помещались десять гостей на ложах, составленных полукругом, и ещё оставалось немало свободного пространства. Высокий потолок придавал помещению величественности, стены были расписаны фресками со сценами мифов, а выше был изображён сам хозяин с женой, словно встречающие приходящих. Свет падал из огромного окна в крыше, и вода в квадратном бассейне, что находился прямо внизу, казалась пронизанной лучами насквозь.

      Виктор стоял позади ложа своего господина, слева и справа от него располагались другие гости, домашние рабы в нарядных одеяниях сновали с подносами, иные держали опахала и кувшины с вином. На таких дружеских обедах обычно нечего было опасаться, но бывший гладиатор всё же держался настороже, никогда не забывая о долге.

      – Мой инструктор проследит, чтобы бой прошёл по правилам, – вновь сказал Сатир, кивнув в сторону Виктора. – Только скажите, и они выйдут.

      – Всему своё время, дорогой. Гладиаторов следует подавать на десерт, – ответил Афиний. – Только учти, что это должен быть бой до смерти. Мой сын сегодня вступает в пору взросления, и я хочу, чтобы он увидел мужество бойцов, особенно мужество пред ликом смерти. Пусть это будет для него уроком.

      – Как