Эфесская волчица. Михаил Щербенко

гладиатор знал всех гостей в этом зале, хотя и в разной степени – о ком-то он был наслышан немало, о других лишь общие сведения. Марк Юлий Гессий не зря занимал почётное место на пиру, ибо он был одним из двух дуумвиров, высших магистратов Эфеса, владел обширными землями и надеялся дослужиться до сенатора в скором времени. Справа от него помещался Тиберий Клавдий Полиэн, что прослыл философом и писателем, долго жил в Риме, где обучался у известных людей. Ещё правее почёсывал свою волосатую грудь Секст Варий Марцелл – вольноотпущенник из Пергама, владелец торговых судов и недвижимости в городе, недавний член совета десяти. По левую руку от хозяина находился Луций Арторий Максим, которого знали многие горожане, так как он был эдилом, надзирал за рынками, строительством, банями и зрелищами, слыл человеком честным и добрым. Близ него вытянул худые ноги на ложе Луций Вибуллий Гиппарх, богатейший из горожан, сын вольноотпущенника, что добрался до вершин власти в провинции, занимая должность квестора в Эфесе. Недалеко от Сатира шепталась пара друзей – Корвин и Гай Фурий Сократ, молодой всадник из обедневшей семьи с репутацией драчуна и любителя выпить. Наконец, сам хозяин – Гай Марций Афиний. Виктор знал, что о нём шептались как о человеке недалёкого ума, но с добрым сердцем, особенно для друзей.

      – Жизнь-то налаживается, дорогие мои друзья, – заявил Варий. – Я к тому, что мы уже подзабыли ужасы гражданской войны, чудовище Максимина… те жертвы, что были принесены. Думайте, как хотите, а Гордиан дела в государстве на нужный лад повёл – вояк от власти убрал, возвысил сенат и города. Теперь же Филипп его путь продолжает и прислушивается к советам достойных мужей.

      – Это правда, вот только налоги… Особенно на Востоке под их бременем едва можно дышать, – возразил Гиппарх. – Люди, что окружают императора, замешаны во многих злоупотреблениях и воровстве. Цены растут, опять же… Кого в этом обвиняют? Нас, не сомневайтесь. Черни и дела нет, что идёт порча монеты, что с нас дерут всё больше за любые повинности.

      – Ты верно говоришь, – сразу же согласился Варий. – В моих доходных домах постояльцы отказываются платить, ссылаясь на разорение. У тебя также, друг Сатир? Я знаю, что ты держишь несколько инсул.

      – Держу, ибо не считаю правильным упускать возможности заработать, – подтвердил ланиста. – Собирать оплату теперь стало сложно, и мои арендаторы часто тянут, но я всё же стараюсь находить нужные слова для убеждения.

      – И гладиаторы, должно быть, съедают на немаленькую сумму, – усмехнулся Афиний. – Они едят не так как ты, Гиппарх. Им нельзя быть похожими на живых мертвецов.

      – Все вы знаете, что мы живём от одних игр до других, – сказал Сатир. – Когда город доволен, тогда и мы довольны.

      – Ты напомнил мне о тех играх, что грядут в Риме по случаю празднования его тысячелетия, – подал голос Полиэн. – Подумать только, как долго уже стоит Священный город. Однако и он ничто пред временем Вселенной.

      – Да, эти игры должны стать чем-то выдающимся. Я