Номах. Искры большого пожара. Игорь Малышев

вот перед ним из летнего знойного марева, словно в сказке, вырастает село.

      Белёные хаты под ухоженными соломенными крышами. Крепкие плетни с крынками на кольях, широкие калитки.

      Ходят селяне, чистые, белые, как молодые семечки подсолнуха.

      И тянет по улицам хлебом и мёдом. Миром пахнет.

      У колодца дед старый с бородой седой, то ли на Кропоткина, то ли на Илью-пророка похожий.

      Остановился возле него Номах, поздоровался.

      Дед весёлый, лицо в солнечных морщинах.

      – И тебе здорово, добрый человек.

      – Белые есть тут, диду?

      – Да тут все, почитай, белые. Аль не видишь?

      – Я не про то. Военные есть?

      – Так нет больше военных.

      – Как нет? – удивился Номах. – Что ты брешешь, дед?

      – Не брешу. Нет такой привычки. А военных нет, поскольку войны нет.

      – Как? Что, ни петлюровцев нет, ни германов, ни красных?

      – Нет, сынку. Никаких нет. Мир всюду. Не нужны боле ни чёрные, ни белые, ни красные. Никакие.

      – Не может быть такого! – не веря, уронил ствол «льюиса» Номах. – Нет войны?

      – Нету.

      Номах огляделся вокруг, распахнув глаза.

      – Что, мир?

      – Мир, сынку.

      – Да, ладно! – смеясь ответил.

      – Мир.

      – Как так?.. – Номах бросил пулемёт на мокрую землю возле колодца. – И давно?

      – Давно. Сымай свою амуницию. Не ходят так сейчас.

      Номах почувствовал, как задрожали его руки.

      – Не может того быть…

      – Может. Кидай своё железо в колодец, нехай сгинет и больше никогда не понадобится.

      – Дед, а ты меня не обманываешь? – смеясь и умоляя, спросил Номах.

      – Вот, маловер, – рассмеялся в ответ старик. – Пусть тебе дитя скажет. Петрусь, мир сейчас? – крикнул он скачущему на палке мальцу.

      – Мир, диду Тарас! – отозвался тот и понёсся вприскок вдоль по улице.

      – Чуешь, что тебе дитя говорит? – повернулся к нему старик.

      – Чую, диду Тарас.

      Двумя-тремя движениями распустил на себе портупею Номах. Бросил в колодец и пулемёт, и гранаты, и маузер.

      Отрывая пуговицы, снял френч, папаху, сапоги, бросил следом.

      – А ну, диду, полей мне на руки, умыться хочу.

      – Это можно.

      Старик опустил ведро в колодец и поднял его полным живой, трепещущей, как свежепойманная рыба, воды.

      Номах заглянул в ведро и увидел слепящие брызги на дне.

      – Что это там?

      – А, золото, – беззаботно ответил дед.

      – И куда ты его определишь?

      – Да здесь на сруб положу, авось, девкам на серёжки сгодится.

      – Ну, дела! – восхищённо выдохнул Номах. – Лей!

      Он долго ополаскивался холодной колодезной водой, пока по телу не побежала искристая морозная дрожь.

      – Значит, мир? – спросил он, выпрямляя спину.

      – Мир.

      – Тогда лей ещё…

      …Дед свернул цигарку, вытянул голову с цигаркой во рту вверх, затянулся несколько раз и