Номах. Искры большого пожара. Игорь Малышев

Номах. – Месяц над полем взошёл. Прозрачный, как лепесток.

      – Да что ж ты всё о глупостях-то? – с досадой стукнул ладонью по столу Аршинов. – И смотреть не буду. К чему?

      – Да так… Красиво.

      – Ты при бойцах такое не ляпни, засмеют. «Красиво»… А по мне, так паровоз во сто крат красивей, чем и месяц твой над полем, и лепестки, и вся эта природа твоя.

      – Паровоз?

      – Паровоз.

      – Ох ты как… Ну, ладушки. Посмотрим.

      Они замолчали, в дом из раскрытых окон лилась живая степная тишина.

      …Дверь отворилась. Вошёл часовой.

      – Нестор Иванович, там поймали когой-то, – шмыгнув носом, сказал.

      – Кого ещё?

      – Да хрен его знает. Только, говорят, будто колодцы травил.

      Номах застегнул френч. Взгляд его просветлел недобрым светом.

      – Веди.

      Охрана ввела рослого красивого хлопца в линялой черкеске, руки его были связаны за спиной. Он, не смущаясь, огляделся, остановил взгляд на батьке, безошибочно почуяв, кто здесь старший.

      – Рассказывайте, – бросил охране Номах.

      – Поймали мы его возле колодца, что рядом с церквой, – начал невысокий, с седыми висками боец. – Видим, на улице ни души, а этот у колодца трётся. Склонился над ведром и гоношит там чего-то. Я Андрюхе и говорю, – он кивнул на стоящего по другую сторону от пленного солдата с красным довольным лицом, – не к добру он там пасётся, давай хватать его. Зашли сзаду, тихо, он и не почуял ничего. Я его в затылок прикладом хлоп, он лёг. Смотрим, а на срубе мешочек лежит и порошок в нём белый. Должно, отрава. Мы и рассуждать не стали, связали, да к тебе привели.

      – Мешок взяли?

      – А как же! Вот он. – Тот, кого назвали Андрюхой, протянул мешочек.

      Номах поднял на пойманного враз отяжелевший до чугунного взгляд.

      – А ты что скажешь?

      Красавец, встретившись глазами с Номахом, еле заметно дрогнул под черкеской.

      – Не яд это. Да и не кидал я его никуда, – заявил с вызовом.

      В голосе же его проступило едва заметное отчаяние.

      Номах кивнул головой. Протянул:

      – Не яд…

      Лицо пойманного залила неприятная бледность.

      – Ты не волнуйся так, – обронил Номах. – Зовут тебя как?

      – А что, без имени кончить меня совесть не позволит?

      – Позволит. Не хочешь говорить, не надо. Ты выпить много можешь?

      – Что? – не понял парень.

      – Да ничего. Ты сейчас пить будешь, – сказал Номах. – Свяжите ему, хлопцы, ноги и к голове их притяните. А потом подвесьте его в сенцах на верёвках. Там из балки крюк торчит. Вот к нему.

      – Стой! Это зачем, а? – задёргался пленный. – Хочешь кончить, так кончай разом.

      – Не кричи, – сухо отозвался Номах. – Разом не получится.

      Пленного, изогнутого полукругом, подвесили через подмышки в сенях.

      Номах ушёл на задний двор и, погромыхав по закутам, вернулся с большим двенадцатилитровым ведром и воронкой. Он сам принёс в этом ведре воду из ближайшего колодц а, сам высыпал туда порошок из мешка