Кром желтый. Шутовской хоровод (сборник). Олдос Хаксли

элегантности, оденьте всех в одинаковую мешковатую форму из грубой ткани – и вскоре вы обнаружите, что…

      – Кто-нибудь сегодня собирается со мной на утреннюю службу? – спросил Генри Уимбуш. Вопрос остался без ответа, и он попробовал закинуть удочку с приманкой: – Как вы знаете, из Библии нынче читаю я. Ну, и мистер Бодиэм, конечно, будет. Иногда его проповеди заслуживают того, чтобы их послушать.

      – Спасибо, спасибо, – сказал мистер Барбекью-Смит, – лично я предпочитаю молиться в беспредельном храме Природы. Как там у Шекспира? «… и книги в ручейках, и молитвы в громадных камнях…». – Он сделал широкий жест в сторону окна, при этом смутно, но от того не менее настойчиво ощущая, что цитирует не совсем точно. Какое-то слово было не на месте. Молитвы? Книги? Камни?

      Глава 9

      Мистер Бодиэм сидел у себя в кабинете в доме приходского священника, построенном еще в девятнадцатом веке. Готические окна, узкие и остроконечные, свет пропускали скупо; несмотря на то, что стоял солнечный июльский день, в комнате было сумрачно. На стенах рядами висели покрытые лаком коричневые книжные полки, уставленные теми толстыми тяжеленными фолиантами теологических трудов, которые букинисты обычно покупают и продают на вес. Каминная доска и стенная панель над ней – высокое сооружение из длинных веретенообразных столбиков и маленьких полочек между ними – также были из коричневого покрытого лаком дерева. Такими же оказались письменный стол, стулья и дверь. Темный красновато-коричневый ковер с узорами устилал пол. В этой комнате все было коричневым, даже запах казался коричневатым.

      Посреди этого коричневого уныния за письменным столом восседал мистер Бодиэм – ни дать ни взять Человек в железной маске. Лицо оттенка серого металла, железные скулы и узкий железный лоб; железные морщины, твердые, навсегда застывшие, перпендикулярно рассекали щеки; нос напоминал железный клюв какой-то тощей, хрупкой, но хищной птицы. Глаза в обрамленных железом глазницах были карими, а кожа вокруг них – темной, словно опаленной. Череп покрывали густые жесткие волосы; когда-то черные, но теперь седые. Уши – очень маленькие и изящные. Нижняя часть щек, подбородок и верхняя губа там, где они были выбриты, – темные, как железо. Скрипучий голос, даже когда мистер Бодиэм просто говорил, а уж особенно когда повышал его, вещая с амвона, скрежетал, как железные петли редко отворяемой двери.

      Приближалась половина первого. Мистер Бодиэм только что вернулся из церкви, осипший и усталый после проповеди. Проповедовал он яростно, со страстью – железный человек, секущий цепом души своей паствы. Но души верующих в Кроме были каучуковыми, и цеп рикошетом отскакивал от них. В Кроме привыкли к мистеру Бодиэму. Его цеп обрушивался на застывший каучук, но тот чаще всего оставался спящим.

      В то утро темой его проповеди, как это нередко случалось и прежде, была природа Бога. Он пытался заставить их осознать, что́ есть Бог и как страшно оказаться под его карающей десницей. Но они воспринимали Бога как