Проснись в Никогда. Мариша Пессл

стекла в фонарях и лампах. Убирал лишайники с крыльев горгулий, разинувших клювы в безмолвном крике. Бывало и так, что мы видели его издалека – безликий силуэт, спешащий по лужайке в сторону леса, будто он, выбрав кратчайший путь, спешил через Уинкрофт в неведомые места.

* * *

      Не знаю, сколько мы пробыли в Никогда к тому моменту, когда между нами произошла первая ссора.

      Время вело себя странно. Чем старательнее ты восстанавливал в памяти его ход или втискивал его в обычную сетку месяцев и недель, тем более изощренно оно шутило с тобой, оборачиваясь миражом, оптической иллюзией. При ближайшем рассмотрении часы здесь текли точно так же, как в нормальном мире. Но когда мы пытались сложить из них целостную картину, чтобы лучше понимать ход времени и выяснить, сколько мы здесь пробыли, они улетучивались и утрачивали четкость.

      Четыре пробуждения ощущались так же, как четыреста.

      Чем больше становилось пробуждений, тем больший ужас одолевал меня. Остальные тоже становились все более безучастными и отстраненными, будто им стало безразлично, вырвутся они отсюда или нет.

      – Я голосую за Канье! – заорал Кэннон, поднимая свой бокал. – Канье должен жить.

      – Консенсуса нет, – объявил Хранитель.

      Уитли теперь пила весь день. Кэннон с Киплингом тоже. Потом все трое начали употреблять таблетки, которые БВО Берт держал в своей спальне, – сотни оранжевых пузырьков с амфетаминами и барбитуратами, уложенных в его аптечку, точно конфеты в кондитерской. Поэтому я не удивлялась, когда все трое пребывали в маниакальном возбуждении или же полной прострации. Киплинг выходил из дома и вел разговоры с дождем, почти раздетый, если не считать розового парика и зеленого шелкового халата с павлинами, принадлежавшего одной из подружек Берта.

      Однажды, собирая всех на очередное голосование, я не смогла его найти. Обегав все места, я наконец нашла его в бассейне: он плавал на гигантском надувном лебеде под проливным дождем.

      – Киплинг!

      Я схватила сачок для листьев и, орудуя им как багром, подтянула лебедя к бортику.

      Кип с видимым усилием приоткрыл глаза:

      – А? Ты здесь, Бог? Это я, Джуди[9].

      – Киплинг, ты меня слышишь?

      – Я хотел бы заказать обед в номер. Будьте добры, спагетти болоньезе.

      Он свалился с лебедя и немедленно ушел под воду. Я скинула туфли и плащ и нырнула следом. Кип медленно погружался на дно, не делая ни малейшей попытки всплыть. Я принялась отчаянно выталкивать его на поверхность:

      – Киплинг! Ты меня слышишь?

      – Это обратный отсчет![10] – затянул он, глядя на меня глазами-щелочками. Я чувствовала себя одинокой медсестрой в дурдоме.

      Марта оставалась в своем уме, но, по-видимому, решила самоустраниться, умыть руки и с началом каждого пробуждения, не говоря ни слова, выскальзывала из дома и целый день где-то болталась. Пару раз я видела ее под вечер в роще, окаймлявшей дальние лужайки. Волоча за

9

Отсылка к известному в США роману для подростков «Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет» (1970), написанному Джуди Блум.

10

Строка из песни «The Final Countdown» шведской рок-группы «Europe».