Рядовой для Афганистана. Александр Елизарэ

Теперь он больше походил на учителя истории или директора школы, но не на командира десантной роты, имеющего за спиной более четырехсот прыжков с парашютом.

      – Проходи, присядь, есть небольшой разговор к тебе, рядовой Одуванчиков, – майор снял очки и аккуратно положил их в футляр.

      – Есть! Товарищ гвардии майор, – я взял стул и присел с противоположной стороны стола. Мне стало немного смешно, такой же футляр для очков я видел давным-давно у своей бабушки.

      Офицер закурил, лихо отбросил спичечный коробок на стол, встал и подошел к окну. Приоткрыл форточку и с наслаждением выдохнул дым в вечерний сумрак.

      – Вы знаете, Одуванчиков, что есть решение направить вас для дальнейшего прохождения службы в Демократическую Республику Афганистан? – майор прищурил правый глаз от едкого папиросного дыма.

      – Так точно! Я в списках «афганцев», завтра идем с другими курсантами-кандидатами, на дополнительный медосмотр в санчасть, товарищ гвардии майор!

      – Родителям уже написали? Я пока не советую. Еще ничего не ясно, – майор сделал два шага ко мне и посмотрел в мои глаза. Я увидел в его зрачках целую вечность: незнакомые черные горы, тоску, холод, фиолетовое небо с минаретами на горизонте и то, что все давно уже ясно, как и то, что завтра будет новый день – дождливый или солнечный, счастливый или угрюмый, но он точно будет.

      – Конечно, и не собираюсь писать. Напишу, когда устроюсь, – спокойно ответил я.

      – Устроишься? Ха! Да ты с юмором, парень. Страх есть? – ротный посмотрел своими черными зрачками «внутрь меня».

      – Никак нет! Просто сердце немного замирает, это, скорее всего, волнение. Недостаток информации. Говорят, там интересно. В Джелалабаде, например, есть пальмы и даже обезьяны. Горы красивые, апельсины, гранаты, девушки восточные. Плац чистить от снега не надо. Почти курорт.

      – Да-уж! Точно курорт. Гранат там завались, бери – не хочу, вернее, бросай – не хочу! Но это не Куба и не Крым, и девушки там ходят с ног до головы в чадре, – серьезно сказал ротный, снова уселся на стул и продолжил свой монолог, глядя почему-то в первую полосу газеты «Красная Звезда». – У меня к тебе предложение другого плана. Можешь остаться здесь, в нашем батальоне, художником-оформителем до конца службы. Ленинские комнаты совсем поизносились, все планшеты менять надо. Ты справишься. Замполит батальона в курсе, это наша с ним идея. Думаю, найдем причину оставить тебя. У тебя ведь нога не совсем оправилась? Гнойное воспаление, это серьезно. С этим не шутят…

      – Это вы серьезно? Отмазать меня хотите? – я встал по стойке смирно, молча смотря в потолок и глотая вдруг полившиеся ниоткуда слезы.

      – Эй, боец, ты не так меня понял! Конечно, предложение необычное, но это нормальное продолжение службы. Я же тебе не свинарем предлагаю дослуживать. Если у нас никто не может рисовать и писать перьями, кто будет все эту агитацию мастерить? – майор отбросил газету, отвернулся к окну, встал и нараспашку открыл огромную армейскую форточку. Закурил вторую сигарету.

      За окном огромными хлопьями