Оборотень, или Последняя гастроль Артиста. Сергей Георгиевич Михайлов

его и вдруг вынул новенький… пистолет! Я отпрянул к стене, не веря своим глазам. Мячиков – и пистолет! Абсурд какой-то…

      – Тсс! – прошипел он, испуганно косясь на дверь. – Я вам сейчас всё объясню, дорогой Максим Леонидович. Дело в том, – продолжая шипеть, он сунул пистолет в боковой карман пиджака, – что эту штуковину я совершенно случайно приобрёл на Рижском рынке у какого-то забулдыги. Бедняга весь трясся, ища у окружающих сочувствия и тыча пистолетом в животы, но все от него только шарахались. А я вот не растерялся – и купил! Ага, предвижу вполне законный вопрос: зачем? Да не затем, конечно, чтобы в людей стрелять, а так, для собственного успокоения, для пущей уверенности, для самоутверждения, что ли… Я ведь стрелять не умею и никогда подобных игрушек в руках не держал, более того, я его даже боюсь. Но главное не в этом – главное в цене, которую он с меня запросил и которая в конце концов решила мои сомнения в пользу покупки. Как вы думаете, Максим Леонидович, сколько я за него отдал? – Он хитро прищурился.

      Я пожал плечами.

      – Понятия не имею, почём нынче пистолеты на Рижском рынке.

      – Вот и я не имел, – продолжал Мячиков, – пока не наткнулся на этого бедолагу. А взял он с меня – ну, не догадались? – червонец! Представляете? Всего десять рублей! А у меня как раз лишний червонец завалялся – ну, я и купил. Только вы никому, ладно?

      Я не разделял восторга Мячикова по поводу приобретения этой, как он выразился, штуковины. Незаконное владение огнестрельным оружием каралось законом, и довольно-таки строго, а я привык всегда и во всём придерживаться золотого правила всё того же незабвенного Остапа-Сулеймана, гласящего: кодекс нужно чтить. Да, ничего противозаконного в наших действиях быть не должно, тем более сейчас, в такой ситуации, когда на нас всех смотрят как на потенциальных преступников. Не дай Бог милиция пронюхает о пистолете – что тогда? Тогда не только Мячикова – и меня притянут к ответу – как сообщника или как кого-нибудь ещё, но достанется нам, безусловно, по всей строгости закона. Я выразил Мячикову свои сомнения по поводу его приобретения, но он заверил меня, что всё будет о’кей и паниковать раньше времени не стоит. И всё же пистолет он, скрепя сердце, сунул обратно в чемодан.

      К Хомякову мы отправились тотчас же, благо его номер находился через один от нашего, но он не впустил нас и даже не соизволил показаться, ответив сквозь дверь, что никого не желает видеть и что пусть все катятся к чертям собачьим – причём, выговаривая это, он еле ворочал языком. Мы с Мячиковым понимающе переглянулись.

      – Не исключено, что и ночью он был подшафе, – подытожил мой сообщник, на что я согласно кивнул.

      На обед отправились единицы. Большинство отдыхающих (хорош отдых!) заперлись и открывали только сотрудникам милиции, а те, кто отваживался покинуть свои кельи, угрюмо проходили по коридору, настороженно и исподтишка косясь друг на друга и прижимаясь к стене при приближении кого-либо; пройтись по середине коридора не хватало духу даже у самых смелых. Тот факт,