Odnoklassniki.ru. Неотправленные письма другу. Анатолий Зарецкий

но мы воспринимали воспоминания людей, помнивших ту неведомую жизнь, как старинные сказки.

      А вот место, где, сделав пробежку по дорожкам кладбища, делал утреннюю зарядку. Ведь это кладбище было для нас всем – и местом детских игр, и своеобразным стадионом, и пляжем, где загорали, развалившись среди заброшенных могил, и, наконец, местом подготовки к экзаменам. Кладбище давно заросло огромными деревьями и кустами великолепной сирени. Здесь был чистый воздух и тишина.

      А однажды эта тишина была нарушена страшным взрывом, которым был тяжело ранен мой шестилетний младший брат и еще семеро наших товарищей. Вот оно – это место.

      И снова иду по маршруту. Вот моя школа. Одно время это была лучшая школа в городе. Прохожу мимо пожарного училища к ряду домов, вдоль которых мы, школьники, высаживали деревья. Как же они выросли! И я иду по их тенистой аллее.

      А вот и памятная ниша в стене дома. Однажды именно здесь нас с Людочкой застал затяжной и довольно сильный майский дождик. Мы спрятались в этой тесной нише.

      Мы стояли рядом, непривычно близко, и потому смущенно молчали. А когда под порывами ветра дождевые струи все же доставали, невольно прижимались друг к другу. И я вдруг почувствовал, что рука Людочки, прижавшаяся на мгновенье к моей, слегка дрожала, как от холода, хотя на улице было довольно тепло, несмотря на дождь.

      – Тебе холодно? – спросил ее.

      Она кивнула. Я снял курточку и накинул ей на плечи. Теперь я стоял не сбоку, а напротив нее, закрыв собой от дождевых брызг.

      Как ловко Людочка ускользнула, когда, одевая, непроизвольно задержал руки на ее плечиках. Она мгновенно обернулась, но не от меня, как это было бы естественно для молоденькой девушки, а именно ко мне, одарив открытой обезоруживающей улыбкой. Я невольно опустил руки. Мы не сказали ни слова, и снова молчали, сделав вид, что ничего не произошло. Мы впервые так долго стояли молча.

      Каждый из нас напряженно думал, и каждый о своем, но мне кажется, тогда мы с Людочкой думали об одном и том же.

      Я взял ее руки в свои. Они были теплыми.

      – Ты согрелась?

      Людочка кивнула, но я чувствовал, что ей все еще не по себе. И не холод тому причина, а наша нечаянная близость в этом тихом, потаенном и таком тесном для нас двоих месте.

      – Моя курточка с удовольствием обнимает тебя, – осмелился я. Она рассмеялась и тут же полностью спряталась в ней с руками, плотно прижав их к груди. Я взял пустые рукава куртки, и крест-накрест закутал мою драгоценность еще плотнее. Мои руки оказались на ее талии и на бедрах, но Людочка уже не предпринимала никаких попыток выскользнуть. Она вдруг стала такой серьезной и такой не по возрасту взрослой – будто на что-то решилась. И я заметил эту ее решимость.

      – Людочка, – тихо позвал подружку, впервые не зная, что ей сказать.

      – Что? – так же, почти неслышно, спросила она, даже не взглянув на меня, как обычно, когда к ней обращался, а глядя куда-то в сторону.

      – Лю-ю-дочка, – тихо, нараспев, снова произнес ее имя. Она молчала.

      – Людочка,