Президент пропал. Джеймс Паттерсон

как бы на нее не набросились, не заковали в наручник и не надели мешок на голову.

      Под описание она подходит, на входе назвала условленное имя. И все равно мне надо удостовериться.

      – Назовите пароль.

      Девушка выгибает брови. Не от удивления.

      – Назовите.

      Она закатывает глаза.

      – «Темные века», – произносит, катая слова на языке как нечто ядовитое. У нее сильный восточноевропейский акцент.

      – Откуда вам известны эти слова?

      Она качает головой и цокает языком. Ответа я не получу.

      – Я… не понравилась… вашей Секретной службе, – произносит девушка. «Секретной слушбе».

      – На вас среагировали металлодетекторы.

      – Не впервой… Как сказать по-вашему?.. Куски бомбы…

      – Осколки бомбы. Шрапнель. После взрыва.

      – Да, точно, – говорит девушка, постукивая себя по лбу. – Пару сантиметров вправо, и я бы не проснулась.

      Она просовывает большой палец в петельку на поясе джинсов. В ее глазах вызов.

      – Хотите знать… чем я это заслужила?

      Это, надо думать, следствие военного удара – приказ на который отдал американский президент – в некой далекой стране. Впрочем, я об этой девушке ничего не знаю. Не знаю ее имени, не знаю, откуда она. Не знаю, что ею движет. И какой у нее план. Позвонив мне четыре дня назад, она пропала из виду. Как я ни старался, ничего о ней разузнать не сумел.

      Кроме того, что в ее руках – судьба свободного мира.

      – Я вела свою… двоюродную сестру… в церковь, и тут ударила ракета.

      Прячу руки в карманы и заверяю девушку:

      – Здесь вам ничего не грозит.

      Она снова закатывает красивые, медного оттенка глаза. Крутой фасад дает слабину, и наружу проглядывает испуганный ребенок.

      – Ну да. Так я и поверила.

      – Даю слово.

      Девушка с отвращением отводит взгляд.

      – Слово американского президента!..

      Из заднего кармана джинсов она достает потертый и сложенный вдвое конверт. Расправляет и кладет на столик у дивана.

      – Мой партнер не знает того, что знаю я. Это известно только мне. Нигде не записано. – Она постукивает себя по виску справа. – Здесь только.

      То есть она кое-что утаила. Не оставила записи в компьютере, чтобы мы не взломали, не отправила по электронке, чтобы не перехватили. Хранит в единственном месте, куда не в силах проникнуть даже самые продвинутые технологии, – в голове.

      – И я не знаю, что знает мой партнер, – добавляет она.

      Точно. Они разделились. Каждый держит при себе половину головоломки и потому незаменим.

      – Вы нужны мне оба, – говорю. – Я все понял. В понедельник вы ясно дали это понять.

      – Сегодня вечером вы придете один.

      – Да. Это вы тоже дали ясно понять.

      Со столика у дивана девушка берет фотографию: мы с дочкой идем от специального борта ВВС к Белому дому.

      – Помню, как в первый раз увидела вертолет. Маленькая была. По телевизору видела. Открывали отель в Дубае. «Мари-Посейдон». Такой… великолепный отель,