Президент пропал. Джеймс Паттерсон

большом помещении. Скорее всего, в спортивном или актовом зале.

      – Вот только ракета разнесет здание целиком, – бормочу я.

      – Надо полагать, что да, сэр.

      – Генерал Бёрк, – произношу я в микрофон. – Комментарии?

      Бёрк – генерал-полковник и глава Центрального командования вооруженных сил – на связи с нами из Катара.

      – Господин президент, я прекрасно знаю, что эти двое – приоритетные цели. В своих организациях они – лучшие военные умы. Абу-Дик – это Дуглас Макартур «Аш-Шабаба», а аль-Фадли – лучший стратег «Аль-Каиды». Такой возможности может больше не представиться.

      Все относительно. Убитых заменят, и тем больше придет людей им на смену, чем больше мы погубим невинных. Однако если ударим сейчас, то нанесем террористам ощутимый урон. Пусть не обманываются: за спинами своих семей им от нас не спрятаться.

      – Господин президент, – говорит Эрика Битти, – мы не знаем, сколько продлится встреча. Вдруг уже сейчас заканчивается? Эти два командира явно хотят сказать друг другу нечто важное, поделиться некими сведениями, которые не передашь через курьера или по электронной почте. Причем очень скоро они разъедутся.

      Другими словами, сейчас или никогда.

      – Род? – обращаюсь я к председателю Объединенного комитета начальников штабов, адмиралу Санчесу.

      – Советую ударить.

      – Дом? – Министру обороны.

      – Согласен.

      – Брэндан?

      – Согласен.

      – Кэти?

      Вице-президент думает недолго. Шумно выдохнув, убирает седую прядку за ухо и отвечает:

      – Он сам так решил, мы не заставляли его прикрываться близкими. Я согласна, надо бить.

      Перевожу взгляд на директора ЦРУ.

      – Эрика, имена детей известны?

      Она уже хорошо меня знает. Протягивает заранее приготовленный список из семи имен.

      Прочитываю его, начиная с самого старшего, шестнадцатилетнего сына Ясина и заканчивая младшей, двухлетней дочерью Салмой.

      – Салма, – вслух произношу я. – Это ведь значит «мир», да?

      Эрика откашливается.

      – Вроде бы да, сэр.

      Представляю себе ребенка, мирно спящего на руках у матери. Вдруг Салма вырастет и станет той, что изменит мир? Вдруг она поведет нас к пониманию, и мы забудем все разногласия? Разве не должны мы верить в то, что однажды это и правда случится?

      – Может, дождаться, пока закончится встреча? – предлагаю я. – Стороны разъедутся, мы отследим кортеж Абу-Дика и устраним его. Один мертвый террорист – не два, но лучше, чем ничего.

      – А как же аль-Фадли? – спрашивает председатель Санчес.

      – Отследим и его кортеж. Когда он разделится с близкими, тогда и ударим.

      – Сэр, с близкими он не разделится. Вернется в густонаселенную область и там затеряется. Как обычно. Мы его упустим.

      – Аль-Фадли редко выходит из убежища, – напоминает Эрика Битти. – Нам выпал потрясающий шанс.

      – Потрясающий… Ну да. Убить семерых детей это… потрясающе.

      Я встаю и отхожу к стене, прохаживаюсь вдоль нее, повернувшись спиной