Президент пропал. Джеймс Паттерсон

вы ведь несерьезно?

      – Серьезнее некуда.

      – Но ведь не сейчас же…

      – Решено.

      – Можно расширить защитный периметр, – предлагает Алекс. – Или выслать группу вперед вас.

      – Нет.

      Алекс стискивает подлокотники кресла, слегка приоткрыв рот.

      – Хочу на минутку остаться наедине со своим юрисконсультом, – прошу я.

      – Господин президент, не надо, прошу вас…

      – Алекс, оставь нас с Дэнни на минутку.

      Тяжело вздохнув и покачивая головой, тот выходит.

      Дэнни оглядывается на дверь, желая убедиться, что он и вправду ушел. Потом оборачивается ко мне.

      – Сынок, да ты безумнее мартовского зайца, – пародирует он мою маму, вспомнив ее любимую присказку. Он помнит их все, не хуже моего. Родители Дэнни – хорошие, работящие люди – дома бывали нечасто. Отец работал на грузоперевозках и надолго уезжал, а мать трудилась в ночную смену на местном заводе.

      Мой отец преподавал математику в старших классах и погиб в автокатастрофе, когда мне было четыре. Мы с матерью жили на пособие и то, что ей удавалось заработать официанткой в закусочной «У Кудрявого Рея» недалеко от Миллерс-Крик. Зато ночевала она дома и помогала Эйкерсам с Дэнни. Мать любила его как родного, а он у нас проводил времени не меньше, чем со своими.

      Обычно стоит ему напомнить о детстве, как я улыбаюсь. Однако сейчас я лишь подаюсь вперед и потираю ладони.

      – Так ты расскажешь мне, что происходит? – начинает Дэнни. – А то я уже с ума схожу.

      Почувствуй себя в моей шкуре!.. Дэнни умеет меня успокаивать. Став президентом, в нем и в Рейчел я находил утешение в трудные минуты. Поднимаю на него взгляд.

      – Мы сейчас не форель ловим в Гарден-Крик.

      – Славно. Ты и под страхом смерти не смог бы как следует забросить удочку.

      И снова я не улыбаюсь.

      – Эй. – Дэнни пересаживается на диван и шутливо бьет меня по коленке. – Ты же не в одиночку все будешь разруливать. Я с тобой. Я всегда был рядом, во все времена. И всегда буду.

      – Да… знаю. Знаю.

      – Дело не в импичменте – это само собой разрешится… Так в чем? Лестер Роудс? Да он такой тупой, что не сумеет слить мочу из ботинка, даже если ему дадут инструкцию.

      Дэнни достал из нафталина еще одну коронную фразу мамы Лил. Напоминая о ней, он напоминает и о ее силе. Когда погиб папа, мама держала меня в черном теле – не хуже иного сержанта-инструктора. Лупила меня по башке за грамматические ошибки и просторечия, обещала шкуру с меня спустить, если не поступлю в колледж. Рано утром уходила на работу, а возвращаясь, приносила два пенопластовых контейнера еды – ужин для меня и Дэнни. Потом садилась проверять наши уроки, расспрашивая, как прошел день в школе, а я массировал ей ноги. Мама любила повторять: «Вы, мальчики, не настолько богаты, чтобы плохо учиться».

      – Дело в другом, да? – спрашивает Дэнни. – В том, о чем мне нельзя рассказывать, из-за чего ты в последние две недели перекроил половину рабочего