У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №1(3) 2018 г.. Альманах

сфере чистого разума, то вторые наделены таки некоторой долей онтологической предметности («чтойности»), поскольку голое мышление и созерцание трудно представить себе продуктивным, то пустой или лишённый понятия предмет вполне возможно наполнить некоторым реальным содержанием при помощи того же разума. Словом, и в европейской понятийной системе ничто тоже порой предстаёт потенциально содержательным.

      В большинстве европейских языков лексемы, олицетворяющие ничто, звучат почти как однокоренные образования: nothing (англ.), nichts (нем.), nada (исп.), niente (итал.), nic, nicośč (польск.), нiщо (укр.); исключением в этом ряду выступает французское rien. Английское nothing, таким образом, можно перевести буквально как «не-вещь» (вспомним неологизм Оруэлла «нелица»), что тоже отсылает к древнегреческой трактовке термина. Кроме того, следует учитывать то, что аналогом слова ничто можно считать и русскую форму ничего. Шекспировский король Лир в негодовании отчитывает любимую прежде дочь Корделию с помощью характерного оборота: «Nothing can come of nothing» («из ничего и выйдет ничего», вариант Б. Л. Пастернака). В русском языке, как мы далее убедимся, между двумя этими словами существует весьма существенная разница. Отметим лишь, что в данном контексте шекспировское слово обладает всеми признаками пустоты, лакуны, отсутствия конкретного наполнения, выразившимися в акте лишения дочери доли наследства в ответ на то, что сама Корделия не сочла нужным всуе расточать хвалы горячо любимому отцу. Ничто, таким образом, выступает в этой трагедии как движитель сюжета.

      Крайняя европейская точка зрения на ничто была сформулирована в рамках древнеримской культуры. Латинское слово nihil, по сути дела, стало международным знаком всеобъемлющего отрицания. На русской почве с лёгкой руки И.С. Тургенева и его героя Базарова понятия «нигилизм», «нигилисты» получили широчайшее хождение в среде образованной публики. Опасная энергия полного отрицания встретила как поддержку в лице радикально настроенных лиц, так и резкую критику людей положительного склада в виде целого шлейфа антинигилистических сочинений («Асмодей нашего времени» В. И. Аскоченского, который предшествовал тургеневскому роману, «На ножах» и «Некуда» H. С. Лескова, «Преступление и наказание» и «Бесы» Ф. М. Достоевского, «Взбаламученное море» А. Ф. Писемского, «Обрыв» И. А. Гончарова, «Бродящие силы» В. П. Авенариуса, «Санин» М. П. Арцыбашева и т. д.).

      Динамика общественно-политического развития в стране, к сожалению, показала, что предупреждающие месседжи не были восприняты должным образом: нигилистические тенденции оказались превалирующими, что вылилось и в кровавые террористические акты, и в революционные государственные перевороты. Отрицательная энергия продолжала актуализироваться и в последующие времена, так, например, В. В. Маяковский уже в 1915 году декларировал:

      Славьте меня!

      Я великим не чета.

      Я над всем, что сделал,

      Ставлю «nihil»[3].(«Облако в штанах»)

      Чем, к сожалению, эта отрицательная интенция обернулась для самого поэта, всем хорошо

3

Маяковский В. В. Избранные сочинения в 2-х тт. М., 1982. С. 29.