Удачная охота. Павел Кузнецов

сквозила уверенность. Не благородный, но заслуживающий всяческого уважения ветеран.

      – Капитан, прошу уточнить, кто автор озвученных вашими подчинёнными правил? – я сразу поостыл. Появилось лицо, с которым можно что-то обсудить.

      – Вы про пошлину, господин лейтенант? Не берите в голову, она не распространяется на гвардейцев и альт. Можете проезжать.

      – Ваши подчинённые ошиблись?

      – Так точно, господин, – мужчина скосил взгляд на альту и счёл за благо добавить, – и госпожа…

      – Доведите до них подоходчивей, капитан, что они только что избежали смерти. Или из-за своей глупости или из-за чьей-то жадности, – бросил я служаке напоследок.

      Когда мы с альтой въезжали в ворота, ветер донёс из караулки звуки глухих ударов и сдавленное: «Но ведь в указе так было: по сербрушке, ибо лошади гадят больше людей!» – «Дурак ты, Стриж, и кончишь, как собака. Молчи и слушай…»

      За разворачивающимся действом со стороны ворот наблюдал весьма приметный субъект. Лёгкая броня, длинный плащ и медальон на груди в виде глаза – явные признаки чародейского сообщества. Его серые водянистые глаза смотрели, почти не мигая, крючковатый нос был пренебрежительно вздёрнут. Этот взгляд… и необычные, отталкивающие черты лица показались мне смутно знакомыми. На всякий случай я коротко поклонился незнакомцу, тот ответил таким же небрежным полупоклоном. Когда мы въехали в ворота, чародей вылетел у меня из головы, так как сознанием полностью завладела моя альта. Маг же проводил меня взглядом, развернул коня, и пустил его вдоль крепостной стены, по одной из внутренних улиц.

      – Меня первый раз оценили так низко. Оказывается, один наш конь стоит пятидесяти императорских гвардейцев! Расскажу Курту, он всю неделю ржать будет, – настроение потихоньку возвращалось на позитивную волну. Хотя… если бы я сразу бил мечом, оно бы и не портилось.

      – Вот тебе и гражданские, Вереск. У них всё не так, как у вас, всё перевёрнуто с ног на голову. Ценили не нас с тобой, ценили размер грязи, которую оставляем мы и наши кони. Ценили не эти служаки – а те благородные, что правят в этом городе.

      – Я не прочь выслушать их резоны… лично.

      – Извини, вряд ли это возможно: мы спешим, если ты помнишь. Я решила заехать в Гассанду, только чтобы ты мог нормально отдохнуть после двух суток скачки.

      – Да я не устал…

      – Устал. Нам ещё трое суток из седла не вылезать, а моё эмоциональное влияние на тебя уже даёт сбои.

      – Влияние?

      – Извини, не сейчас, – женщина вдруг скривилась, как будто собиралась полакомиться сладкой ягодой, раскусила, а она на деле оказалась недозрелым лимоном. Только сейчас я обратил внимание, что Виктория на взводе – и пребывает в таком состоянии с момента нашего въезда в город. Её раздражали косые взгляды прохожих, странные взгляды стражников, недовольные замечания из толпы, которую мы рассекали своими конями на центральных улицах. Её рука поминутно тянулась к мечу, красивое личико хмурилось, глаза горели еле сдерживаемой яростью. Это