Пуговичная война. Когда мне было двенадцать. Луи Перго

то ли тюльпаном, то ли геранью, если только это не анютины глазки, было написано всего два слова: «На память». Курносый подмигнул с донжуанским видом.

      Тут он и сам вспомнил о своей подружке Тави́[12], которой недавно подарил пряник – за два су, между прочим. Он купил его на ярмарке в Верселе, такой хорошенький пряник в форме сердечка, обсыпанный красными, синими и желтыми сахаринками, да еще и с поэтической надписью, показавшейся ему определенно прекрасной:

      Нет моего сердечка в мире краше –

      Владейте им, оно отныне ваше!

      Он поискал глазами Тави среди девочек и увидел, что она на него смотрит. Серьезность его обязанностей не позволяла ему улыбнуться, но он ощутил, как забилось его сердце, и, слегка покраснев, распрямился, держа в негнущихся руках сосуд со святой водой.

      Его движение не укрылось от Крикуна. Он прошептал Тентену:

      – Только взгляни, как наш Курносый выгнулся! По всему видать, эта Тави в него втюрилась.

      А Курносый тем временем размышлял: «Теперь, раз снова начались уроки, мы будем видеться чаще!»

      Да… Но ведь объявлена война!

      По окончании вечерни Большой Лебрак собрал своих солдат и властно приказал:

      – Переоденьтесь в куртки попроще, прихватите ломоть хлеба и мчитесь к карьеру Пепьо в низовьях Соты.

      Они разлетелись, точно стая воробышков, а уже через пять минут бегом, один за другим, с куском хлеба в зубах, снова встретились в назначенном их генералом месте.

      – За поворот не заходить, – посоветовал Лебрак, осознающий свою роль и ответственность за войско.

      – Так ты что, думаешь, они придут?

      – Если только они не трусы.

      И добавил, чтобы пояснить свой приказ:

      – Тут среди нас есть не особо проворные, с тяжелыми задницами, слышь, ты, Було! Мы здесь не для того, чтобы нас отметелили. Напихайте камней в карманы: будете давать их тем, у кого есть рогатки; да смотрите, не теряйте их. Пойдем вверх до Большого Кустарника.

      Общинные земли Соты, простирающиеся от Терейского леса на северо-востоке до Вельранского леса на юго-западе, представляют собой большой насыпной прямоугольник, длиной около ста пятидесяти и шириной в восемьсот метров. Опушки обоих лесов – это две меньшие стороны прямоугольника; каменная стена с идущей вдоль нее изгородью, в свою очередь, защищенной плотным заслоном из кустарников, внизу граничит с бескрайними полями. Вверху столь же неопределенная граница отмечена заброшенными карьерами, затерянными среди безымянной лесополосы с рощами орешника и лещины, образующими густые чащи, которые никогда не прореживают. Впрочем, все общинные земли покрыты кустарником, рощами, зарослями, деревьями, стоящими поодиночке или группами, что превращает это пространство в идеальное поле боя.

      Идущая из деревни Лонжеверн щебенчатая дорога медленно, почти по диагонали карабкается к верхней части прямоугольника, а потом, метрах в пятидесяти от опушки Вельранского леса, делает резкий поворот, чтобы тяжело груженные

12

Октавия (примеч. авт.).