Немногие для вечности живут… (сборник). Осип Мандельштам

растирает ее шерстью, пока она не заблестит,

      Тогда

      Он вешает ее на пороге,

      Чтобы она отдохнула,

      И больше уж ей не придется высекать искры

      из кремня.

      Человеческие губы, которым больше

      нечего сказать,

      Сохраняют форму последнего сказанного слова,

      И в руке остается ощущенье тяжести,

      Хотя кувшин

      наполовину расплескался,

      пока его несли домой.

      То, что я сейчас говорю, говорю не я,

      А вырыто из земли, подобно зернам окаменелой

      пшеницы.

      Одни

      на монетах изображают льва,

      Другие –

      голову.

      Разнообразные

      Медные, золотые и бронзовые лепешки

      С одинаковой почестью лежат в земле.

      Век, пробуя их перегрызть,

      Оттиснул на них свои зубы.

      Время срезает меня, как монету,

      И мне уже не хватает меня самого…

1923

      Грифельная ода

      Мы только с голоса поймем,

      Что там царапалось, боролось…

      Звезда с звездой – могучий стык,

      Кремнистый путь из старой песни,

      Кремня и воздуха язык,

      Кремень с водой, с подковой перстень,

      На мягком сланце облаков

      Молочный грифельный рисунок –

      Не ученичество миров,

      А бред овечьих полусонок.

      Мы стоя спим в густой ночи

      Под теплой шапкою овечьей.

      Обратно в крепь родник журчит

      Цепочкой, пеночкой и речью.

      Здесь пишет страх, здесь пишет сдвиг

      Свинцовой палочкой молочной,

      Здесь созревает черновик

      Учеников воды проточной.

      Крутые козьи города,

      Кремней могучее слоенье,

      И все-таки еще гряда –

      Овечьи церкви и селенья!

      Им проповедует отвес,

      Вода их учит, точит время –

      И воздуха прозрачный лес

      Уже давно пресыщен всеми.

      Как мертвый шершень, возле сот,

      День пестрый выметен с позором.

      И ночь-коршунница несет

      Горящий мел и грифель кормит.

      С иконоборческой доски

      Стереть дневные впечатленья

      И, как птенца, стряхнуть с руки

      Уже прозрачные виденья!

      Плод нарывал. Зрел виноград.

      День бушевал, как день бушует:

      И в бабки нежная игра,

      И в полдень злых овчарок шубы;

      Как мусор с ледяных высот –

      Изнанка образов зеленых –

      Вода голодная течет,

      Крутясь, играя, как звереныш.

      И как паук ползет по мне –

      Где каждый стык луной обрызган,

      На изумленной крутизне

      Я слышу грифельные визги.

      Ломаю ночь, горящий мел

      Для твердой записи мгновенной,

      Меняю шум на пенье стрел,

      Меняю строй на стрепет гневный.

      Кто я? Не каменщик прямой,

      Не кровельщик, не корабельщик –

      Двурушник я, с двойной душой,

      Я