Немногие для вечности живут… (сборник). Осип Мандельштам

смятеньи и слезах.

      Ночного хора дикое начало

      И запах роз в гниющих парниках,

      Где под стеклянным небом ночевала

      Родная тень в кочующих толпах.

      И мнится мне: весь в музыке и пене,

      Железный мир так нищенски дрожит.

      В стеклянные я упираюсь сени;

      <Горячий пар зрачки смычков слепит.>

      Куда же ты? На тризне милой тени

      В последний раз нам музыка звучит.

1921, <1923?>

      «Умывался ночью на дворе…»

      Умывался ночью на дворе –

      Твердь сияла грубыми звездами.

      Звездный луч – как соль на топоре,

      Стынет бочка с полными краями.

      На замок закрыты ворота,

      И земля по совести сурова.

      Чище правды свежего холста

      Вряд ли где отыщется основа.

      Тает в бочке, словно соль, звезда,

      И вода студеная чернее,

      Чище смерть, соленее беда,

      И земля правдивей и страшнее.

1921

      «Кому зима – арак и пунш голубоглазый…»

      Кому зима – арак и пунш голубоглазый,

      Кому душистое с корицею вино,

      Кому жестоких звезд соленые приказы

      В избушку дымную перенести дано.

      Немного теплого куриного помета

      И бестолкового овечьего тепла;

      Я всё отдам за жизнь – мне так нужна забота, –

      И спичка серная меня б согреть могла.

      Взгляни: в моей руке лишь глиняная крынка,

      И верещанье звезд щекочет слабый слух,

      Но желтизну травы и теплоту суглинка

      Нельзя не полюбить сквозь этот жалкий пух.

      Тихонько гладить шерсть и ворошить солому,

      Как яблоня зимой в рогоже голодать,

      Тянуться с нежностью бессмысленно к чужому,

      И шарить в пустоте, и терпеливо ждать.

      Пусть заговорщики торопятся по снегу

      Отарою овец и хрупкий наст скрипит,

      Кому зима – полынь и горький дым к ночлегу, –

      Кому – крутая соль торжественных обид.

      О, если бы поднять фонарь на длинной палке,

      С собакой впереди идти под солью звезд

      И с петухом в горшке прийти на двор к гадалке.

      А белый, белый снег до боли очи ест.

1922

      «С розовой пеной усталости у мягких губ…»

      С розовой пеной усталости у мягких губ

      Яростно волны зеленые роет бык,

      Фыркает, гребли не любит – женолюб,

      Ноша хребту непривычна, и труд велик.

      Изредка выскочит дельфина колесо

      Да повстречается морской колючий еж,

      Нежные руки Европы, – берите всё,

      Где ты для выи желанней ярмо найдешь?

      Горько внимает Европа могучий плеск,

      Тучное море кругом закипает в ключ,

      Видно, страшит ее вод маслянистый блеск,

      И соскользнуть бы хотелось с шершавых круч.

      О, сколько раз ей милее уключин скрип,

      Лоном широкая палуба, гурт овец

      И за высокой кормою мельканье рыб, –

      С нею безвесельный дальше плывет гребец.

1922