Слой. Евгений Прошкин

я хоть был, пока не…

      – Валентин Матвеич не велел, – ответила Люба. – Надо постепенно. Он знает, как надо, а я чего… Я испорчу только.

      – А работал я где? Или это тоже секрет? – начал выходить из себя Пётр.

      – Да где… по экспедициям… ну, это когда еще было… А потом где придется. Сначала на фирме, потом на складе, потом подрабатывал. Таксистом тоже… Да много чего. Ты ведь у меня на все руки. Только добрый очень, возразить никогда не можешь, обидеть боишься.

      – Люба, мне бы что-нибудь конкретное.

      – Конкретное Валентин Матвеич не велел.

      – А что велел? – окончательно разозлился он. – Пирогами кормить?

      – Да, пирогами, – смиренно ответила женщина. – Чтоб ел домашнее и возвращался. Мысленно.

      «Сложную легенду стряпают, – понял Пётр. – Куда мне, больному, если ее и здоровая запомнить не в состоянии».

      – Как у тебя с деньгами? – спросил он.

      – С деньгами?..

      – Что ты всё переспрашиваешь? – взбесился Пётр. – Я что, не по-русски говорю?

      – Денег хватает, хватает, – мелко закивала Люба.

      – Дай мне немножко. Рублей триста или лучше пятьсот.

      – Пятьсот? – оторопела она и, встретившись с ним глазами, забубнила: – Я как-то не рассчитывала. Дома. Дома деньги. У меня с собой почти… А зачем тебе, Петенька?

      – Давай сколько есть.

      – Вот, – Люба жалко улыбнулась и протянула две десятки. – Еще мелочь, но это…

      – Мелочь не надо. Ладно, пора мне, – Пётр хлопнул себя по коленям. – Кирюше привет и ни пуха. И все остальным – тоже. Привет.

      – А курочку, Петенька! – воскликнула женщина.

      В ее голосе было столько драматизма, что Пётр, не выдержав, расхохотался.

      Проходя мимо Ку-Клукс-Клана, он на всякий случай спрятал купюры в карман, однако стоило подыскать место более надежное, чем казенные портки.

      Зайдя в палату, он поразился той пустоте, которая его окружала. Шесть коек с панцирной сеткой. О матрасах нечего и думать – это банальщина, любой санитар первым делом лезет именно туда. Шесть ободранных стульев – можно сунуть деньги под обивку. Хороший подарок симулянтам. Остается тумбочка – у каждого она своя, да и щелей там должно быть предостаточно.

      Пётр отворил скрипучую дверцу и, присев, заглянул внутрь. На верхней полке валялась мятая фольга, твердые, как абразив, крошки и совершенно ненужная алюминиевая ложечка. Ничего другого он и не ожидал. На нижней полке, то есть попросту на дне, лежали чистые носки и пугающе толстая книга – похоже, это все его личные вещи. Что-то не густо.

      Прямо «Война и мир», брезгливо подумал Пётр, запуская руку за томом. Книга оказалась геологическим справочником. На хрена?

      Между страницами «332» и «333» покоилось несколько зеленоватых купюр. Пётр пересчитал – шестьдесят рублей. Откуда?

      В палату, покачиваясь на спичечных ногах, вплыл старик.

      – Полонезов! – окликнул его Пётр.

      Ноль внимания. Старик дотащился до постели и, утрамбовав подушку, водрузил на нее шахматную доску.

      – Э-э… как тебя… Гарри!

      – Чего? –