Слой. Евгений Прошкин

сигарету.

      – С дачей, с качелями, с сыном-приборостроителем… Всё чужое, всё не мое.

      – А то, про войну, – ваше? Про какого-то сотника – ваше? Ну-ка скажите мне прицельную дальность автомата Калашникова. А вес пули?

      – Девять граммов, – неуверенно ответил Пётр.

      – «Девять граммов», – передразнил доктор. – Это, милый мой, из песни. А песню писали, уж конечно, не про автомат. Ну а люди какие-нибудь из той жизни? Живые люди, а?

      – Морозова, Панкрашин, – не задумываясь, назвал Пётр.

      Валентин Матвеевич осекся и сразу поскучнел.

      – А эти откуда?

      – Из жизни. Вернее, не знаю. Просто помню фамилии.

      – Та-ак. А еще?

      – Нуркин, Батуганин, – безо всякого напряжения выудил он.

      – Может, это из вашего фильма персонажи? Хотя… Батуганин… что-то мне тоже… Постойте! Это же банкир, которого на прошлой неделе убили, – обрадовался Валентин Матвеевич и, шутливо погрозив пальцем, сказал: – Признаюсь, сперва озадачили. Ну теперь-то ясно. Увидели по телевизору и вплели в свои мнимые воспоминания. Сколько раз санитарам говорил, чтоб никаких криминальных репортажей, ничего такого! Кем же он у вас числился, несчастный банкир Батуганин? Постарайтесь вспомнить, это может быть важным.

      Пётр и так старался – не для доктора, для себя.

      – Предателем, – только и сказал он.

      – Естественно, – неожиданно возбудился Валентин Матвеевич. Кажется, в его мозгу постепенно проклевывалась будущая диссертация. – Если убит – значит, враг. Ведь хорошего человека убить нельзя, это несправедливо, правда? Узнали о чьей-то смерти, а подсознание тут же определило жертву в предатели – задним числом, как говорится. Оно, подсознание, продолжает вас оберегать от всяких непонятных и жестоких вещей нашего мира. Детское восприятие, упрощенное немного. Всё стремитесь объяснить, всему найти причину. Ну, еще? Еще кто-нибудь.

      – Кочергин.

      – Так-так. Что у нас с Кочергиным?

      – Он из того же списка.

      – Гм, из списка… Из какого?

      – Из черного, – вздохнув, сказал Пётр. – Помню длинный столбец фамилий, а сверху: «черный список но». «Но», и всё. Бессмыслица какая-то. Будто не успели дописать.

      – «Но»? Н-да… А какими буквами – маленькими или большими?

      – Большими.

      – Значит, не «но», а «Н.О.». Другое дело. Это же и есть ваше Народное Ополчение.

      – Ополчение?.. Народное Ополчение?.. Да! Народное Ополчение!!! – выпалил Пётр. – А я сотник! Я вспомнил! Сотник, Валентин Матвеич! Я сотник! Я всё вспомнил!!!

      В нем словно прорвало какую-то мембрану – за буковками «НО» повалил целый водопад образов, настолько зримых и осязаемых, что сомневаться в их реальности не приходилось.

      Улица где-то в центре, в районе Кузнецкого Моста. Горящий дом. Из окна с диким криком выпрыгивает снайпер. Катается по асфальту – без толку, напалм не гаснет. Стрелок поднимает винтовку, но Пётр жестом показывает: отставить. Эта гнида