На ИВС прекрасная погода. Олег Анатольевич Борисенко

А как светлая, добрая память о любителе черной икры, сиял в кабинете стул, на котором, крутясь, как школьник у пианино, ждал майор полосатика Кузю…

      Барсуков. На ИВС прекрасная погода. Глава 3

      В кабинет кума ИВС арестованный Кузнецов вошел твердой революционной походкой, рисуя в своем зековском воображении бывалого каторжанина.

      Кузя без приглашения упал на стул и, закинув ногу на ногу, вызывающе посмотрел в глаза оперативнику…

      – Ну что? Синепузый! Как дела? – осведомился Барсуков.

      – Как на даче, ни письма, ни передачи! – буркнул в ответ Кузя.

      – Ты что, со шконоря ночью долбанулся? – поинтересовался майор, улыбаясь.

      – Вы меня на дачку кинули, – начал было Кузя, но был внезапно перебит истерическим хохотом кума…

      Барсуков наконец-то вкурил о причине Кузиной голодовки и теперь думал лишь об одном: чтобы не намочить штаны со смеху…

      Кузнецов, чувствуя себя борцом за справедливость, сидел с гордым видом, как вождь Ирокезов. Он уже понял, что купился на чью-то злую шутку, но отступать было некуда.

      Майор, окончив смеяться, развалился с покрасневшей рожей на стуле и, поворачиваясь в разные стороны, думал, что же сказать этому «пересидевшему» борцу за права всех обездоленных – арестанту.

      – Вовчик… – называя Кузю по имени, задумчиво произнес хозяин кабинета.

      – Слушаю, – буркнул гость.

      – …Тебе никто дачек не приносит, не один ли хрен: лишат тебя ее или нет.

      – Тут дело принципа, – гордо отпарировал Вова, расправляя плечи.

      Кум, встав из-за стола, молча протянул Кузнецову извещение с подписью Егоркина.

      Лицо Кузи по мере поглощения строчек делалось добрее и добрее.

      На середине прочитанного взгляд у смотрящего за ИВС стал добрым, как у Санта-Клауса. Ну а последние строчки Кузя уже не видел из-за слез, вызванных судорожным смехом.

      Прочитав извещение, Вовчик, вспомнив о Романове, беззлобно бросил:

      – Я Рыжего на этапе выловлю и щелбанов наставлю! Приколист хренов, чуть из-за него с голоду не помер, на пайку в обед пролетел, – вздохнул положенец подвала.

      Пока Кузя читал жалобу Егоркина, майор, улыбаясь, стучал по клавишам печатной машинки… Закончив печатать, он с серьезным выражением лица осведомился:

      – Ты мне завещание напишешь?

      – Какое? – вопросом на вопрос поинтересовался Кузнецов, не ожидая подвоха.

      – Ну, так, мол, и так, если я нечаянно надую лапы, не выдержав беспричинной голодовки, то завещаю майору милиции Барсукову свою кожу с портаками!

      – На хрена она вам сдалась, Анатолич? – улыбнулся Кузя.

      – Абажур для настольной лампы смастерю, как в Бухенвальде! – расхохотался майор.

      – Хрен дождетесь! – проворчал Кузя, пряча за спину исколотые руки.

      – Ну, на, тогда распишись и шлепай в камеру! – объявил кум ИВС, протягивая листок арестанту.

      Кузя прочитал текст и, расхохотавшись, сунул бумагу в карман шортов.

      – В