в его суровости тлеет опасная радость от собственной твердости, в его нетерпимости – мрачное удовольствие от собственной непогрешимости. С густой бородой стоит он, шотландский Иегова, по воскресеньям на кафедре собора Святого Эгидия и обрушивает свою ненависть и проклятия на всех, кто не слушает его проповедь; «kill joy», убийца радости, мрачно поносит «порождение дьявола» беспечных, беззаботных, служащих Господу не строго по букве закона и его личной точке зрения. Ибо этому старому фанатику неведома иная радость, нежели триумф собственной правоты, для него не существует иной справедливости, кроме победы его дела. Он совершенно наивным образом приходит в восторг, если удается устранить или унизить какого-то католика или другого противника; и если рука убийцы убирает с дороги врага протестантской церкви, то, конечно же, сам Господь Бог желал этого похвального деяния и способствовал ему. Нокс затянул с кафедры ликующие псалмы, когда у несчастного мальчика, Франциска II, супруга Марии Стюарт, прорвался гной из уха, «не желавшего слушать голос Господень», а когда Мария де Гиз, мать Марии Стюарт, умирала, он начал свою проповедь такими восторженными словами: «Да избавит нас Господь в своей великой милости поскорее и от остальных, кто Валуа по крови. Аминь! Аминь!» В его речи, угрожающе хлесткой, словно розги, не чувствуется ни капли мягкости и божественной милости евангелий; лишь мстительный бог – его бог, ревнивый и неумолимый, и в его собственной Библии существует только Ветхий Завет, кровожадный и варварски строгий. О Моаве, Амалеке и других врагах народа Израилева, которых следовало искоренить огнем и мечом, заводит он свою проповедь, все так же угрожающе и неумолимо переходит на врагов истинной – то есть его собственной – веры. И когда он бичует суровыми словами библейскую королеву Иезавель, слушающие его прекрасно понимают, какую королеву имеет он в виду на самом деле. Подобно грозе, мрачной в своем великолепии, затмевающей ясное небо и вгоняющей в вечный страх душу вспышками молний и раскатами грома, кальвинизм заполонил шотландскую землю, и напряжение готово разрядиться в любой момент.
С таким непоколебимым и неподкупным человеком, который хочет командовать и принимает только покорную верность, не найти компромиссов; любые попытки договориться с ним и завоевать его расположение встречают лишь насмешки и делают его еще более требовательным. Об этот каменный валун самодовольного упрямства разбиваются все попытки прийти к взаимопониманию. Те, кто делает вид, будто они сражаются за Бога, – люди, менее всех живущие в ладу с собой; ведь им кажется, будто они слышат божественное послание, и при этом они глухи ко всему человеческому. Мария Стюарт и недели еще не провела в стране, но уже успела прочувствовать на себе присутствие этого мрачного фанатика. Не успев еще взойти на престол, она не только стала порукой для полной свободы вероисповедания своих подданных, что при ее толерантном темпераменте вряд ли представляло жертву, но и ознакомилась
