Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник). Мэри Стюарт

он понял, что это из-за цветов, ты знаешь, что он сделал?

      – Нарвал тебе цветов? – Я засмеялась.

      – Вот именно. Я вернулась к машине, а тут и он – больше шести футов ростом, великолепный экземпляр мужчины-эллина, ты бы это признала, – ждет меня с букетом орхидей и анемонов и таких фиалок, от которых у меня температура подскочила на несколько градусов. Ну разве они не прелестны?

      – Ну, я не знаю, смотря какие фиалки…

      – Не фиалки, глупая, греки. – Она еще раз сладко потянулась. – Боже мой, как я рада, что приехала! Я буду наслаждаться каждой минутой, я уже представляю себе это. И зачем только мы живем в Англии, когда могли бы жить здесь? И между прочим, почему Тони живет здесь, а не в Англии?

      – Он сказал, что здесь скоро можно будет делать хорошие деньги, когда они построят новое крыло или, если говорить без обиняков, построят гостиницу, которую можно будет назвать настоящей. Я поинтересовалась, есть ли у него самого деньги. Он говорит, что у него слабые легкие[27].

      – Хм. На вид он слишком городской, чтобы обосновываться здесь даже на непродолжительное время… разве только из-за beaux yeux[28] хозяина… Тони приехал с ним из Лондона, верно? Что он собой представляет?

      – Стратос Алексиакис? Как ты… Ох да, я же не сообщила тебе в письме ситуацию, я и забыла. Скажу только, что он представляется мне очень милым.

      – Мм.

      – Ты не хочешь прогуляться по берегу? Здесь темнеет очень рано. Я… не прочь прогуляться.

      Это была неправда, но то, что мне нужно было сказать, нельзя было говорить под распахнутыми окнами.

      – Хорошо, – согласилась она, – только допью чай. Что ты там делала в Чанья, так, кажется, это произносится?

      – Не говори «ч», как у нас; это «ха» с придыханием, как в слове «страх»… Ханья.

      – Ну и как там?

      – О, очень интересно. Есть турецкие мечети.

      И еще что нужно сказать о Фрэнсис – ее не проведешь. Я, во всяком случае, не могу. У нее очень большая практика в разоблачении моих маленьких, но не совсем невинных детских обманов. Она взглянула на меня, вытряхивая из пачки еще одну сигарету.

      – Так где ты там жила?

      – О, такой большущий отель в центре города, я забыла название. Ты куришь одну сигарету за другой, у тебя будет рак.

      – Несомненно. – Голос ее уже был заглушен: в этот миг она прикуривала сигарету, потом взглянула на меня сквозь пламя и встала. – Тогда пойдем. Почему на берег?

      – Потому что там никого нет.

      Она ничего не сказала. Мы выискивали проходы сквозь яркие заросли ледяных маргариток и обнаружили, что неровная, еле заметная тропка вела по галечнику вдоль невысоких скал. Дальше пошел гребень плотного песка, и мы смогли идти бок о бок.

      – Я хочу тебе кое о чем рассказать, – начала я.

      – О вчерашней остановке в Ханье?

      – Ты почти угадала.

      – Так поэтому ты и смеялась, когда я сказала, что твои импульсы доведут тебя когда-нибудь до беды?

      Я молчала, и она посмотрела на меня искоса, с насмешкой:

      – Не

27

Здесь в оригинале игра слов: weak – слабый, chest – казна, казначейство, сундук; вместе с тем сочетание weak chest – означает «слабые легкие».

28

Прекрасных глаз (фр.).