Фельдмаршал в бубенцах. Книга первая. Нина Ягольницер

птенец робко клевал изнутри смуглую кожу. Жив…

      Это открытие смело́ с Годелота всякую нерешительность. Вернувшись к коню, он снял с седельных ремней бурдюк и поспешил назад в заросли.

      Годелот слышал много рассказов о путниках, ограбленных и брошенных умирать едва ли не у родной околицы. В Италии бушевали распри, и потому по лесам и дорогам не переводились разбойничьи шайки, сколоченные из дезертиров, обнищавших безземельных крестьян и прочего задиристого народа.

      Только лесное отребье все больше орудует дрекольем. Незнакомца же до беспамятства избили тонкой кожаной плетью, местами добросовестно рассекшей одежду. Если привести его в чувство, ему будет адски больно… Но не бросать же его тут без сознания воронам на потеху. Не ровен час, очнется без глаз.

      С этой здравой мыслью Годелот отвел с лица раненого всклокоченную массу черных волос. На щеке синел вспухший рубец, липкий ручеек свернувшейся крови сбегал на шею. Вполголоса выругавшись, шотландец принялся смывать бурые потеки с лица незнакомца. Видимо, холодная вода оказала на того живительное действие, потому что раненый приглушенно застонал и повернул голову.

      – Потерпи, приятель, – машинально проговорил Годелот, не прекращая своих действий, – отходили тебя – хоть молебен заказывай. Ох, черт…

      Кирасир застыл, не замечая, как из бурдюка прямо наземь льется вода. Перед ним лежал треклятый тетивщик Пеппо, еще только вчера премерзко улыбавшийся в ответ на все попытки Годелота вывести его из равновесия.

      – Вот черт… – растерянно повторил шотландец. Он, конечно, жаждал сбить с ублюдка спесь, но… он вовсе не это имел в виду. Спохватившись, Годелот вскинул горлышко бурдюка.

      А тетивщик меж тем беспокойно зашевелился. Вскинул израненные руки, порываясь коснуться лица, а Годелот невольно подался вперед и схватил Пеппо за локоть:

      – Не трогай, снова кровь пойдет.

      Тетивщик замер. Медленно открылись мутные от боли неподвижные глаза, прямые черные брови дрогнули, еле заметно затрепетали крылья носа – Годелот неотрывно смотрел, как оживает это удивительное лицо. Каждая черта словно просыпалась, настораживаясь, ища, осязая, стремясь уловить все то, чего не могли поведать хозяину незрячие глаза.

      А Пеппо меж тем с усилием приподнялся на локтях:

      – Позволь глоток воды, – прошелестел хриплый голос.

      Годелот молча поднес бурдюк к потрескавшимся губам, и тетивщик жадно припал к горлышку. Утолив жажду, он облегченно вздохнул и осел на землю:

      – Храни тебя Бог, Мак-Рорк.

      Годелот, уже было решивший не тратить времени на удивление, вскинул брови.

      – Тебе в раю меня по имени назвали, за порог вышвырнув?

      В ответ Пеппо издал скрипучий звук, означавший, по-видимому, смех:

      – В раю меня дальше порога и не пустят. По голосу признал. Вчера хозяин расписку тебе писал, ты ему и назвался.