Ярость Белого Волка. Алексей Витаков

обучившийся человек. Но… вот… в более сложном вопросе я оказался бессилен.

      – Вы о чем, Друджи?

      Сосновский отвернулся, чтобы канцлер не увидел, как задрожали его губы.

      – Друджи? – повторно вскинул брови Сапега.

      – Я все об этом… э… скоро опять завоет. А утром мы найдем еще несколько лошадей с вырванным горлом. – Сосновский посмотрел на гайдуков. Караульные стояли не шелохнувшись с вытаращенными глазами.

      – М-да, чертовщина какая-то. Я, признаться, не придавал этому значения.

      – Все началось еще в Красном. Помните, мы не смогли выдвинуться вовремя? А бедные лошади гибли и гибли каждую ночь.

      – Да помню. Мы опоздали на целую неделю. – Канцлер наморщил лоб.

      – За это время смоляне успели пожечь посады и поставить срубы перед воротами.

      – Вы хотите сказать, что нечистая сила помогает нашему врагу? Право, смешно.

      – Не вижу ничего смешного. Жолкевский еще два дня назад хотел пойти на приступ, но…

      – И что «но»?

      – Утром, перед самым началом штурма, он обнаружил своего коня с вырванным горлом. Понимаете. С вырванным…

      – Только без истерики, прошу вас, пан Друджи. Уж вам-то, побывавшему в самой пасти дьявола, верить в нечисть. Мародеры ведь есть не только среди рода человеческого, но и среди зверья, которое безумеет от вида крови и порохового грохота. Наверняка это просто стаи одичавших собак или обнаглевшие волки. Все ищут поживы.

      – Я бы охотно с этим согласился, если бы не некоторые странности. Понимаете, тот, кто убивает наших лошадей, не нуждается в пище.

      – То есть?

      – Ну так. Он или оно не ест их, понимаете?

      – Вы хотите сказать, что мы имеем дело с тупым убийцей?

      – Именно это я и хочу сказать.

      На какое-то время воцарилась мертвая тишина, натянутая, словно воловья струна.

      Было слышно, как в светильнике, потрескивая, тает масло. Один из гайдуков не выдержал и шумно сглотнул.

      – Скоро он снова завоет, – обронил Сосновский.

      – Если завоет, я так полагаю, значит, это, скорее всего, волк.

      – Во всяком случае, существо очень напоминает волка.

      – Вы что, видели его? – Канцлер подошел к собеседнику, пытаясь заглянуть тому в глаза. Сапега явно засомневался в душевном здоровье своего разведчика.

      – Да, белый. Точнее, похож на белого волка. Только большой, если не сказать огромный.

      – Вы пробовали его схватить?

      – Я стрелял. Но тщетно.

      – Это дело егерей, а не ваше, дорогой пан Сосновский. Завтра я поручу изловить эту сущность. И поверьте, я на ваших глазах, кто бы он ни был, сдеру с него кожу и зажарю на углях. Да-да, на углях. А вы на это будете смотреть.

      – Я с удовольствием поверил бы вам, пан канцлер. Но я сам егерь, сын егеря, внук егеря. До седьмого колена вниз у меня в роду егеря. Я, как мне казалось, знаю о звере все. Но… но… – Сосновский вздрогнул и посмотрел куда-то в сторону.

      – Вы оттуда слышали вой? – Сапега посмотрел по линии взгляда собеседника.

      – Да.

      – Хорошо.