Ярость Белого Волка. Алексей Витаков

так будет удобнее.

      И уже в шатре, стараясь не встретиться взглядом с собеседником, шляхтич быстро обронил:

      – Значит, Якуб Мцена? – Сосновский снова невольно бросил взгляд на изуродованный мизинец.

      В ответ Мцена чуть кивнул, улыбнувшись обезображенной стороной лица.

      – У вас странный акцент. Не поляк? – спросил Сосновский, решив больше не делать замечаний по поводу обращения на «вы».

      – Вижу, сердце не на месте? – спокойно и медленно спросил Мцена.

      – Да. Чертовщина какая-то. Волк. Или не волк. Кто-то убивает лошадей. Сегодня ночью снова двоих. Да еще самых лучших. Из-за этого каждый наш шаг происходит с опозданием на часы, и неприятель успевает принять противоходные меры.

      – Лошади начальничьи?

      – В том-то все и дело. Пока подбирают другую лошадь, время ускользнуло. А в Красном, перед самым выдвижением войск, в ночь накануне погибло сразу полтора десятка. И все кони высших командиров. Выступление пришлось задержать. Неприятель за это время успел пожечь посады и поставить срубы перед воротами. Наша артиллерия оказалась беспомощной. Я сигнализирую об этом руководству, но от меня отмахиваются, как от сумасшедшего. Наверно, я плохой разведчик. – Друджи закрыл ладонью глаза.

      – Может, одичавшие от войны псы? – предположил Мцена.

      – Нет же. Псы раздирают жертву и сжирают все до последней требухи. А в этом случае происходит убийство. Ведь если бы был зверь, то он бы шалел от вида крови и испытывал чувство голода. Понимаете?

      – Зверь убивает чаще, чем ему позволяют насладиться добычей, как лакомством.

      – Если бы. Мы находим лошадей с разорванным горлом. И никто их не ест. Можно предположить, что зверь убил, но его спугнули, не дав насытиться. Можно. Но зачем ему убивать полтора десятка в Красном? Да и если бы это случилось один раз. А то ведь счет идет уже на добрую сотню лучших лошадей.

      – Я бы хотел осмотреть раны.

      – Я бы тоже хотел, чтобы лошадей не съедали голодные солдаты и пьяные мародеры.

      – Нет ничего, на что можно было бы взглянуть?

      – Пока нет. Но это ненадолго. Я думаю, в ближайшую ночь должно вновь произойти нападение.

      – По каким приметам можно определить, будет или нет нападение? – Мцена поморщился все той же изуродованной частью лица.

      Когда он думал, то всегда так делал. Детская привычка, которая стала страшным клеймом.

      – Канцлер Сапега ведет сейчас к городу подземную галерею, намереваясь взорвать Копытецкие ворота. – Сосновский громко сглотнул и передернулся при виде того, как исказилось лицо собеседника. – Но всем войском руководит гетман Жолкевский. Они не ладят между собой. Несколько дней назад произошел неудачный штурм. Три сотни драгун попали в засаду и были перебиты, как куры во время забавы. В плен попал любимый адъютант гетмана поручик Новодворский. Жолкевский рвется взять реванш и готовит очередной приступ.

      – Опять лобовой? – спросил Мцена, стараясь справиться с гримасой на своем лица.

      – Да. Но детали предстоящей операции держатся в строжайшем секрете. Они все-таки прислушиваются иногда. Уж больно много