Ярость Белого Волка. Алексей Витаков

и не изменити…»

      – Это правильно, боярин! Поруки сейчас нужны. А посады жечь бы надобно по-срочному.

      – Не дам. Пока люди скарб не вывезут и запасы. А ну как сидеть зиму придется?

      – Да полно, Михал Борисович. – Горчаков улыбнулся, обнажив крепкие резцы. – У них пушек всего тридцать, да и те все легкие. Всего войска двенадцать с половиной тыщ, из них семь конницы.

      – А запорожцев пятнадцать тыщ чего не учел?

      – Те городов брать не умеют, им лишь бы пограбить. А у нас вылазная и сидельные рати, да в каждой башне по семь пушек да по двенадцать затинных пищалей только.

      – Не ерохорься, князь. Давай дале.

Порука для дворян

      «Сидеть в Смоленске в осаде и государю царю не изменить ни в чем, з города не зкинуться и с ворами и с литовскими людьми не знаться. И сидя в осаде, некоторых смутных слов не затевати и в городе не зажечь, никого со стены к литовским людям не отсылати».

Порука для крестьян

      «Государю своему не изменить, в Литву не въезжать и землю в Литву не отводить, и что услышим из Литвы какие вести и те вести государю и государевым боярам и воеводам и дъякам и головам всяким ратным, московским людям сказывать и над ратными подвоху никакова не учинить и литовским людям и изменникам в Литву вестей никаких не носить и добра ворам литовским не хотети и во всем государю своему царю добра хотети и прямите и с Литвой битца до смерти».

Порука для посадских

      «Жити посадскому за нашей порукой в государственной отчине в городе в осаде сидет и на сторожу на стены и на слуха подземные ходити и государю царю не изменити, з города, со стены не скинуться и с литовскими людьми не ссылатся, государю не изменяти».

      Шеин отер рукавом пот со лба.

      «И посадским старостам велити прокликати… по всем торшкам и по крестцам и по всем слободкам и по улицам, что те люди, которым по росписи велено бытии на городе со всяким боем, и те б люди стояли все сполна по своим местам и со своим боем безотступно с великим бережением по смотру, а ково по росписи на городе не будет и тому быть казнену смертью».

      А спустя две недели стало совсем жарко. Поляки подошли к Смоленску.

      – Не круто забираешь, боярин? – спокойно спросил Горчаков.

      – Лучше сразу круто, чем потом локти кусать. Суды пусть ведут дьяк Никон Олексьевич, посадские старосты Лука Горбачев и Юрий Огопьянов. Они люди надежные и понапрасну никого не тронут.

      – Где казни править, ежли чего? – Горчаков перевел почему-то взгляд на свои руки.

      – У Фроловских ворот. Но там только «торговые казни» чинить. Пороть пусть порют, а вешать на людях не стоит. Не то время сейчас.

      – Сегодня утром схватили Ивана Зубова.

      – Вот бес окаянный. Мало ему, что в Дорогобуже полторы тысячи наших уговорил не возвращаться в Смоленск, так он еще и здесь орудует.

      – Чего ему, псу, не хватает! – Горчаков сплюнул. – Ладно бы обделен чем, а то ведь богат, как Густав Адольф.

      – Богат, вот и чувствует себя не должным никому. А кто еще с ним?

      – Еще