Ярость Белого Волка. Алексей Витаков

полностью закрывал левый глаз, а правый стал, напротив, неестественно большим из-за надорванных лицевых мышц. Еще один шрам на горле напоминал ствол дерева с растопыренными ветвями – рана, полученная от зазубренного ятагана и навсегда изменившая голос. Многочисленные большие и малые рубцы по всему телу. Словом, родная мать не узнала бы его – так изменилась его внешность буквально за два года. Но Бог любил Мцену. Ни одного серьезного увечья, которое могло бы сколько-нибудь повлиять на его карьеру наемника. Ни сломанных костей, ни перерубленных сухожилий, ни контузий. Зато яркая, белозубая улыбка, вызывающая у многих зависть. А зубы в ту пору стоили очень дорого. Было немало тех, кто подрабатывал на зубах убитых на поле сражений. И не только убитых. Нередко молодые бойцы боялись потерять свои зубы во сне. А были случаи, когда мародеры и маркитанты, шедшие за войском, специально убивали человека, не дожидаясь, пока он погибнет в бою, чтобы получить то, что возвращало красоту и молодость, – зубы.

      Поросший буйным смешанным лесом холм, ярко-желтый от осенней, подернутой утренним холодком листвы, почти сливался с поднимающимся солнцем. Продлевая его в несколько раз.

      Мцена перепрыгнул через ручей. И стал мечом прорубать себе дорогу сквозь кусты. Можно было пройти дорогой. Но так быстрее и даже спокойнее, поскольку польские разъезды не зададут лишних вопросов.

      С вершины холма открылся потрясающий вид.

      По правую руку тянулся чешуйчатый, сверкающий Днепр, на берегу которого грозно вздымались крепостные стены. Жутковато темнели бойницы башен, ровным крепким рядом шли зубцы кремля. Между зубцами то и дело матово вспыхивали наконечники копий, дула ружей, клинки сабель.

      На противоположной стороне Днепра раскинулся польский лагерь его величества короля Сигизмунда Августа. Краски. Краски. Разноцветные перья на максимилиановских шлемах, разноцветные плащи, подбитые дорогими мехами, волнующиеся гривы коней, блеск панцирных доспехов. Хоругви. И много-много чего еще.

      Якуб осторожно спустился на другую сторону холма, стараясь производить меньше шума. Но как он ни старался, его заметили.

      – Стоять! – раздался резкий окрик из-за низкого ельника.

      – Стою, – подчинился Мцена, разведя руки широко в стороны, показывая пустые ладони.

      – Кто? Куда следуешь?

      – Иду наниматься на службу в непобедимую армию его величества короля Сигизмунда Третьего.

      – Меч положи на землю!

      – Возьми, коли сумеешь! – Мцена чуть повернул голову и скосил за спину себе взгляд.

      В ельнике зашептались. А потом опять тот же голос сказал:

      – Ладно. Пусть висит на спине. Но руки вытянутые держи перед собой.

      – Не очень-то гостеприимно встречаете!

      – А шут тебя разберет, кто ты есть такой. Сейчас отведем к начальнику. Пусть сам разбирается.

      – Куда идти-то?

      – А вперед так и иди.

      Через несколько минут тропинка, по которой шел Мцена,