Странник. Петр Катериничев

самую главную свою обязанность: строить посетителей. Человечек должен вдоволь насидеться перед обитой толстым дерматином старорежимной дверью при безразличном высокомерии полногрудой дивы, почувствовать себя в этом кабинете никчемным, неуместным и жалким со всеми своими мыслями о жизни и смерти, о теще и борще, о политике, экономике, энтропии, генезисе и катарсисе... Он должен ощутить себя ненужным этой жизни...

      Вот тогда – «клиент дозрел», и что бы ни ожидало его за бронированным равнодушием приемной, – разнос или начальственная ласка, – и то и другое будет принято выдержанным до кондиции посетителем, как монаршая милость!

      Но то, что баловник Фокий Лукич был хотя и тайным, но старательным поклонником Захер-Мазоха, Данилов действительно не знал: в редакции Олег появлялся редко, сдавал материал, получал деньги и ни в какие редакционные дрязги и пересуды не вдавался, за что его почитали высокомерным. Попал «в яблочко» он совершенно случайно. Но отчего это так взбесило невозмутимую, как ледокол на экваторе, Лилиану? По нынешним временам сексотерпимости, когда даже гомосексуализм считается вариантом нормы? Воспитание. Здоровый сельский оптимизм: баба должна лежать на спине и поохивать, все остальное – от лукавого.

      Да и удовлетворения от шустрика Фокия, надо полагать, никакого: комплексы не способствуют.

      – Мне больше нечего вам сказать, – стылым голосом сообщила Лилиана. – Фокий Лукич ждет вас через час.

      – Лилиана, помилуйте! Мне нужно принять ва-а-ану, выпить чашечку ко-о-офэ...

      – Вы доигрались, Данилов. Скоро у вас не будет на кофе денег. Вы уволены.

      – Уже?

      – Еще! И вы даже не отдаете себе отчет в том, что больше вас ни в одно приличное место в этом городе не возьмут. Фокий Лукич позаботится.

      – Придется работать в неприличном. Как насчет парламента?

      – А я, в свою очередь, позабочусь, чтобы вас не взяли вообще никуда! Даже вышибалой! Впрочем, вас, кажется, уже вышибли из органов?

      Слово «органы» Лилиана произнесла с почтительным придыханием.

      – Не то чтобы вышибли и не то чтобы из органов... К тому же вы же знаете, Москва – город контрастов.

      – То-то вас турнули из вашей Москвы, как шелудивого таракана! Княжинск – не Москва, здесь таких не любят!

      – Таких нигде не любят.

      Лилиана смешалась на минуту, видимо переваривая последнюю фразу. Не нашлась, констатировала:

      – Вот именно. И не надейтесь, что вас отправят «по собственному».

      – И что мне инкриминируют? Моральное разложение? Половую распущенность?

      – Негодяй!

      – Значит – политическую близорукость.

      – Умничать будете, вычищая общественные сортиры! Вам там самое место!

      – Если бы каждый знал, где ему место.

      – Хотите меня оскорбить?

      – Философствую.

      – Я вижу, вы приуныли? – злорадно поинтересовалась Лилиана.

      – Перспектива возни с дерьмом никого не обрадует. Впрочем, его там не больше, чем везде.

      – Вот и проверишь опытом, козел!

      Трубка запела коротенькими гудками. Преимущество телефона: