Странник. Петр Катериничев

Тупа абсолютно, надежно и бесперспективно. Что и позволяло ей выполнять указания Фокия Лукича со рвением и без фантазий. Это при том, что еще она была мстительна, судачлива, по-мелкому склочна и хитра той непросчитываемой крестьянской хитростью, что так часто граничит с подлостью.

      – Это Блудилина, – услышал Олег ее высокое, чувственное сопрано.

      – Милейшая Лилиана, вас трудно не узнать.

      – Прекратите паясничать, Данилов, – поставила его на место Блудилина.

      – Я и не думал паясничать. Это было бы почти святотатством.

      – Вы в своем репертуаре, Данилов.

      – Каждый из людей «в своем репертуаре». Как только он пытается сыграть чужую партитуру, его ждет фиаско.

      Черная эбонитовая трубка разразилась тягомотной паузой. Молодая тиранша на том конце провода, по-видимому, мучительно размышляла: это выпад в ее адрес «или как»? И нужно ли этого умника снова ставить на место, на этот раз со всей «беспощадной геволюционной суговостью»? Впрочем, Лилиана, закончившая одиннадцатилетку три года тому и осилившая два курса педучилища, вряд ли постигла к своим субтильным двадцати с небольшим ленинскую премудрость; Данилов не был даже уверен, что она знает имя и отчество смещенного уже десяток лет со всех гранитных подножий вождя мирового пролетариата. А слово «фиаско» она вполне могла принять за иноземную нецензурщину.

      «Ставить на место» было исключительной прерогативой и любимым действом Лилианы Николаевны Блудилиной: ее истосковавшаяся на вторых ролях в родительской семье и сельской школе натура оживала разом, и сонная дама вдруг находила такие слова и подбирала такие выражения, что люди со степенями по труднопроизносимым наукам бледнели, краснели и в дальнейшем взирали на это диво плоти и чудо природы, на это ходячее «молоко со сливками» с трепетным благоговением: так вон он какой, простой народ, незатейливый и задушевно здоровый! Так что по-своему Лилиана была и не глупа: умела произвести впечатление.

      – Не умничайте, – наконец ожила трубка. – Все знают, какой вы пустозвон.

      – Я тоже люблю вас, дорогая.

      – Пустозвон. И – пустоцвет.

      – Угу. Одуванчик. Солнечный, умный и красивый.

      – Как мерин сивый.

      – Любопытное сравнение. Народная мудрость?

      – Некоторые считают себя умнее всех, а корректоры намучились уже ваши ошибки исправлять.

      – Мы с Тургеневым никогда не отличались излишней грамотностью.

      – Сравнил тоже... Кота с бахромой...

      – ...и пса с рукомойником.

      – Чего?

      – Это тоже мудрость. Я ее превзойду, и имя мое прогремит. Я полон замыслов. И в расцвете сил.

      – Жаль, что не средств.

      – Средства – дело наживное.

      – Только не для таких, как вы.

      – В самом деле?

      – Умный он... Умные в ваши годы на «мерседесах» ездят.

      – Милейшая Лилиана, по-моему, вы ко мне неравнодушны.

      – Я вам не милейшая.

      – Тогда