Расторжение. Александр Скидан

мыльный разогрев.

      Возгонка (поименная) в наличник

      закупоренный: горлышко греха,

      бессонниц, молоточками истомы

      раздробленных; кровосмешенье; блеф

      плотвы и крючкотвора-псалмопевца.

      Инкуб с инкубом – ангельский ли стык?

      Из мертвой точки смертного влеченья,

      восхищенный до откровенья вор,

      и сам похищен хищнический голос:

      молчанье грезит о самом себе.

      И только. Как Нарцисс водобоязни…

      Рассеченный девизом

      В сад ли войти – в продолжающий грезиться слепок

      райского сада, его расходящихся тропок?

      Скриптор должен скрипеть: посягать

      нежным скипетром-флагом,

      перегонять влагу имен в эпиталаму.

      В ночь ли войти – как в склеп с фамильярным девизом:

      «язык мой – кляп мой и скальпель»?

      Мерцающая завеса.

      Сад-гербарий, скрипторий, силлабо-тоник…

      Будет тебе тактовик и дольник, пока я – данник.

                _____________

      Приподыми за волосы дождь и виждь:

      листопад-отец, снегопад-сын, алфавит-вождь

      (триумвират, о котором молчал-кричал Парменид,

      о котором кричит-молчит мой забитый рот).

      И значит – за полозом санным, по пояс,

                                               ползком,

      задыхаясь и хлюпая посткюхельбекерским носом —

      в млечный раструб января,

      вышибая молочные зубы…

      там, где струпья распада богов-пионеров.

                      Не надо.

      Не говори о богах. Боги – цитаты

      еще не дописанной книги; название «С’АД».

      Что они помнят про всадника с именем Блед?

      (Я улыбаюсь, я знаю, кто здесь садовод.)

      Птицы в клювах несут небосвод – оперение окон;

      и – ногтем по стеклу проведя (отдышись, отдыши

      призму-пруд) – удивленно провидеть: песок-стеклодув

      льдистую мякоть костра облекает в речь.

      Грань, за которой – очнуться и двинуться прочь.

      Все еще врозь, потому что обилие фраз к горлу взыскует —

      исторгнуть гортанную слизь.

      Вот и пойми: книги читают нас,

                                         прорастая сквозь

      многотысячным смыслом,

      будь то сад расходящихся тропок,

      райский ли сад,

      продолжающий грезиться Симонам-магам,

      перегоняющим влагу любви

             под деревом-мигом.

                _____________

      Та же задержка дыханья в медлительных ласках;

      медиум-тело читает по линиям жизни

      с тем, чтобы плод, раскрываясь, гранатовым соком

      вытек, как глаз.

                            Многолиственным зреющим зреньем

      будет отныне всякая – детская – плоть.

                   И вот уже кто-то другой, рассеченный

      девизом, уязвленный отсутствием нужного образа,

      произносит: Только евангелических ангелов

      полет следить – следовать до конца;

      только