Расторжение. Александр Скидан

но существует? Существуй!

      Как ты да я, как гений и злодейство.

      Откуда готика? Откуда прежде сны.

      Откуда рог возвышенной луны.

      «Все, кто блистал в тринадцатом году, —

      лишь призраки на петербургском льду».

      И хвойный дух в лесах белопогонных;

      подошвы чуют гуд грунтовых вод.

Лето 1990 г.

      Искушение св. Маркузе

      Как умершие близкие порой являются

      во сне (а мы трусливо им зажимаем рот,

      иль прогоняем, плодя тем самым мертвецов

      вдвойне), так он бы мог отдать визит

      вторично. Но не отдаст. Как малое дитя,

      капризничает и не хочет слушать родительских

      увещеваний, просьб и все косится на свои

      игрушки. К тому же, иудей. А иудея

      возможно наказать, принудить силой,

      в конце концов – распять (как в пятиборье),

      или раз шесть (тогда с шестом и с мамкой),

      но – переубедить? Заставить

      верить в то, что считают здесь необходимым

      старейшины? – и новая обида. И отвернется.

      И забьется в угол. И слова (Слова) не дождешься;

      и к обеду, не то что к евхаристии, успенью,

      иль пепельной среде, не дозовешься.

      Обрядов нам! у нас нужда в обрядах;

      в «агонии лучистой кости», в мозг

      ранении, в святых мощах, в агитке

      апокалипсиса, в заведомо шипящих

      согласных в светопреставленье. В теме,

      промокшей и обобранной до нитки.

      Соборов нам! у нас нужда в соборах,

      как чучела, набитых требухой

      и чем попало с той еще рыбалки;

      но только не сознаньем правоты

      исполненного. Да и сам он разве

      не потрошитель, патриарх цикут,

      не арестант, не плагиат санскрита

      с девизом Вед: не ведаю, Сократ?

      Не алиби и не сладчайший пай-

      мальчик, цианид литературы,

      от пирога наскального: перо

      Симурга, заводящее дуплетом

      в дупло Сезама и Платонов Год?

      Червивого не дегустатор сада?

      Козырного, на яблочном спирту,

      вольноотпущенник императива,

      тогда как сам – не сад, не тигр, не Тот?

      Не император?

                            Не икс искомый в уравненье

      света, решенного, как умноженье тьмы

      на тьмы и тьмы нас? Мысли-мы-ль, Паскаль,

      такое амплуа, такая бездна, такой продукт

      распада; циркуляр с тысячелетней амплитудой

      цирка, смотрин на гладиатора плэй оф,

      на Федра, Федора, в смирительном, смертельном

      мешке, на ТЮЗовском плацу, подмышку

      с чертом и Мышкиным. О амулет-стигмат,

      нательный крестик в омулевой бочке,

      что столько лет спустя, но докатилась до дна

      второго. Чем не Диоген с сакраментальным

      кличем: к человеку! (У нас нужда в героях,

      Геродот. Хотя бы в трех. Но чтобы – мушкетерах.)

      И в человеке. И в муштре, муштре —

      как мере всех вещей.

                                            Куда уж, сынку,

      в