Мегрэ и убийца. Жорж Сименон

надо.

      Вокруг было тесно, но уютно. Мегрэ огляделся, словно возвратился из долгого путешествия.

      – О чем ты думаешь?

      – Как ты сказала, они очень богаты. Квартира роскошная – я таких и не видел. Они вернулись из театра, были оживлены. Увидели, что я сижу в холле. Горничная тихонько сказала им, кто я.

      – Раздевайся.

      Все же дома лучше всего. Мегрэ надел пижаму, почистил зубы и четверть часа спустя, немного возбужденный грогом, лежал рядом с госпожой Мегрэ.

      – Спокойной ночи, – сказала она, приблизив к нему лицо.

      Он поцеловал ее, как делал это вот уже столько лет, и прошептал:

      – Спокойной ночи.

      – Как обычно?

      Это означало: «Я разбужу тебя, как обычно, в половине восьмого и принесу кофе».

      Он неразборчиво пробормотал «да», уже проваливаясь в сон. Ему ничего не снилось. А если и снилось, то снов он не запоминал. И сразу же наступило утро. Пока он сидел в постели с чашкой кофе, жена отдернула шторы, и он попытался проникнуть взглядом сквозь тюлевую занавеску.

      – Дождь все еще льет?

      – Нет, но, судя по тому, что люди идут, засунув руки в карманы, весна еще не наступила – что бы там ни говорил календарь.

      Было 19 марта. Среда. Еле успев влезть в халат, Мегрэ принялся звонить в больницу Сент-Антуан; ему пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы связаться с больничным начальством.

      – Да… Мне хотелось бы, чтобы его поместили в отдельную палату… Прекрасно знаю, что он умер. Но это не основание заставлять родителей ходить по подвалам. Через час-другой они приедут. После их посещения тело увезут в Институт судебно-медицинской экспертизы… Да. Можете не бояться: родители заплатят… Ну конечно… Они заполнят все, что вам нужно.

      Он уселся напротив жены, съел два рогалика и выпил еще чашку кофе, рассеянно глядя на улицу. Низкие тучи по-прежнему бежали по небу, но у них уже не было того противоестественного оттенка, что накануне. Все еще сильный ветер раскачивал ветви деревьев.

      – У тебя уже есть какие-нибудь соображения насчет…

      – Ты же знаешь: у меня никогда не бывает соображений.

      – Я знаю также, что, если они и бывают, ты все равно о них не рассказываешь. Ты не находишь, что Пардон плохо выглядит?

      – Тебя это тоже удивило? Он не только устал, но и пал духом. Вчера наговорил о своей профессии такого, чего раньше я от него никогда не слышал.

      В девять Мегрэ из своего кабинета соединился с комиссариатом Одиннадцатого округа.

      – Говорит Мегрэ. Это вы, Лувель? – узнал он по голосу.

      – Вы, видимо, насчет магнитофона?

      – Да. Он у вас?

      – Демари подобрал его и принес сюда. Я боялся, что дождь повредил аппарат, но он работает. Непонятно, зачем мальчишка записывал все эти разговоры.

      – Можете прислать его мне сегодня утром?

      – Вместе с донесением, которое допечатают через несколько минут.

      Почта. Циркуляры. Вчера вечером он не сказал Пардону, что тоже завален лавиной административных бумаг.

      Потом он отправился в кабинет начальника на доклад. В нескольких