Мегрэ и господин Шарль. Жорж Сименон

тут еще при моем свекре.

      – Когда он умер?

      – Десять лет назад.

      – Значит, вы успели застать его?

      – Мы прожили вместе пять лет.

      – Вы ладили друг с другом?

      – Я была ему совершенно безразлична. В ту пору я обедала в столовой и могла бы сосчитать, сколько раз он заговорил со мной.

      – Какие отношения были у него с сыном?

      – В девять часов Жерар спускался в контору. У него был там свой кабинет. Не знаю, чем именно он занимался.

      – Случалось тогда, что он пропадал?

      – Да, на два-три дня.

      – Отец ничего ему не говорил?

      – Он делал вид, что не замечает этого.

      Перед Мегрэ открывался целый мир, обветшалый и замкнутый на самом себе.

      Наверное, в прошлом веке или в начале двадцатого здесь устраивались приемы, в гостиных давались балы. Их было две – вторая почти такая же большая, как первая.

      Стены были отделаны потемневшими резными панелями.

      Повсюду были также картины отошедшей в прошлое эпохи: портреты мужчин с бакенбардами, в высоких воротниках, жестко подпирающих подбородки.

      Казалось, что жизнь на секунду остановила здесь свое течение.

      – Теперь мы входим на половину мужа.

      Кабинет с уходящими к потолку книгами в переплетах. Скамеечка из орехового дерева, чтобы можно было добраться до верхних полок. Наискосок от окна письменный стол с моделью подводной лодки и письменными принадлежностями из темной меди. Все в полном порядке. Ничто не говорило о присутствии здесь живого человека.

      – Вечера он проводит здесь?

      – Если находится дома.

      – Я здесь вижу телевизор.

      – У меня тоже есть телевизор, но я его никогда не смотрю.

      – Вам случалось проводить вечера в этой комнате?

      – Первое время после свадьбы.

      Ей стоило определенного труда выговаривать слова, она роняла их, как будто они не имели значения. Уголки губ у нее снова опустились, и это придавало лицу страдальческое выражение.

      – Его комната.

      Мегрэ успел убедиться, что ящики письменного стола были заперты на ключ. Что могло в них храниться?

      Во всей квартире были очень высокие потолки, окна, с задернутыми малиновыми бархатными шторами, тоже очень высокие.

      Стены комнаты отделаны панелями, но не деревянными, а из желтой меди. Двуспальная кровать. Кресла со слегка продавленными сиденьями.

      – Спали вы здесь?

      – Иногда, первые три месяца.

      Уж не ненависть ли сквозила в ее голосе, в выражении лица?

      Осмотр продолжался по-прежнему как в музее.

      – Его ванная комната…

      Здесь все так и оставалось на своих местах: зубная щетка, бритва, щетка для волос и расческа.

      – Он ничего с собой не брал?

      – Насколько мне известно, нет.

      Гардеробная, как на половине Натали, потом гимнастический зал.

      – Он им пользовался?

      – Редко. Он погрузнел: толстым его назвать было нельзя, а вот полноватым…

      Она толкнула