Мегрэ и бродяга. Жорж Сименон

не касается.

      – Вы не возражаете, если мы побеседуем с вашей женой?

      – Я не против, но она все равно вас не поймет, потому что говорит только по-фламандски…

      Помощник прокурора взглянул на Мегрэ, как бы спрашивая, нет ли у него вопросов. Комиссар отрицательно покачал головой. Если у него и имелись кое-какие вопросы, то он задаст их позже, когда господа из прокуратуры уедут.

      – Когда мы сможем отчалить? – спросил ван Гут.

      – Как только подпишете свои показания и сообщите нам, куда вы направляетесь.

      – В Руан.

      – Вам придется и в дальнейшем держать нас в курсе своих перемещений. Мой секретарь принесет вам бумаги для подписи.

      – А когда?..

      – Наверное, после полудня.

      Подобный ответ явно не удовлетворил ван Гута.

      – Кстати, в котором часу вернулся ваш брат?

      – Почти сразу, как уехала «скорая помощь».

      – Благодарю вас.

      Жеф ван Гут снова помог заместителю прокурора и его спутникам пройти по узким сходням, и маленькая группа направилась к мосту, а бродяги, собравшиеся у баржи, отошли на несколько шагов назад.

      – Что вы думаете об этом деле, Мегрэ?

      – Думаю, все это выглядит странно. На клошаров не так-то часто нападают…

      Под сводами моста Мари, возле каменной стены, находилось некое сооружение наподобие собачьей конуры. Бесформенное и полуразвалившееся, оно тем не менее какое-то время служило жильем человеческому существу.

      Заметив изумление на лице заместителя прокурора, Мегрэ не выдержал и сказал:

      – Такие хибарки имеются под всеми парижскими мостами. Одну из них можете увидеть напротив Дворца правосудия.

      – И полиция ничего не предпринимает?

      – Если их сносят, они появляются снова, только подальше…

      Это причудливое сооружение было сделано из старых ящиков и кусков брезента. Внутри мог поместиться лишь один человек, да и то в позе эмбриона. От соломы, рваных одеял и разбросанных по земле старых газет шел такой смрад, что никакие сквозняки не могли его выветрить.

      Месье Паррен опасался дотрагиваться до вещей пострадавшего, и Мегрэ пришлось наклониться, чтобы рассмотреть их ближе.

      Жестяной цилиндр с дырками и решеткой, который заменял плиту, еще был покрыт сероватой золой. Рядом лежали неизвестно где подобранные куски древесного угля. Приподняв одеяло, комиссар обнаружил своеобразный клад: две черствые горбушки хлеба, небольшой кусок чесночной колбасы, а рядом, в углу, – книги, заглавия которых он прочел вполголоса:

      – «Мудрость» Верлена, «Надгробные речи» Боссюэ…

      Мегрэ поднял с земли какой-то журнал, который, должно быть, долго валялся под дождем и был извлечен из мусорного ящика. Оказалось, что это старый номер «Медицинского вестника».

      И наконец, разорванная книга, точнее, только вторая часть – «Записки с острова Святой Елены»[3].

      Судья Данцигер выглядел не менее озадаченным, чем представитель прокуратуры.

      – Странный подбор литературы, – заметил судья.

      – Наверное, случайно попалось, – высказал свое мнение Мегрэ.

      Там

3

Вероятно, речь идет о сочинении Наполеона I Бонапарта «Максимы и мысли узника Святой Елены».