Голубиная книга анархиста. Олег Ермаков

сейчас и возрожден, – продолжал Вася. – Колхозников всегда давили. Теперь оседлали вас. Или нет? Вранье?

      Борис Юрьевич затягивался сигаретой, угрюмо глядя вперед.

      – Например, все эти разговоры, зараза, об импортозамещении, – не отступал Вася. – Как оно на деле?

      Борис Юрьевич мрачно кивнул.

      – Разговоры о том, что теперь русская свинина спихнет с прилавка бразильскую и всякую прочую, а русские яблочки будут румянее польских, – брехня одна, – сказал он. – Вместо польской и американской продукции прут турецкую. Это как с курортами. Чартеры в Турцию намного дешевле полетов в тот же Крым. Ясен пень, какое направление выберет гражданин. Не знаю, как там у турецких фермеров, а у нас удавка налогов, проверок да просто наездов…

      Борис Юрьевич говорил как бы мимо воли. Не он говорил, а в нем что-то говорило.

      – Оно, как в той сказке, – продолжал Борис Юрьевич. – Кормил мужик двух генералов, и сейчас кормит – именно генералов, а не всех. Всех россиян – турецкий крестьянин да китайский кормит. Ему и барыш на развитие. А здесь тебе дают кредит на льготных вроде бы основаниях и тут же требуют отдачи. Или кредит на картошку, а ты из-за погоды решаешь не картошку, а развести птицу. Все, статья, нецелевое использование. Технадзор, Роспотребнадзор… уф! Ну это мое хозяйство, по сути, мелкое. Но если посмотреть в целом? По всей стране?.. Вот, к примеру, зерно. Конечно, мировые проблемы легче решать, чем проблему зерна. Тут как? Производители, как всегда, в убытке. До трех миллионов отборного зерна Россия теряет в год. Вдуматься! – Тут Борис Юрьевич отпустил одной рукой руль и постучал себя по виску. – Три миллиона. А из-за чего? – Он свирепо взглянул на Васю.

      – Из-за чего? – спросил тот.

      – Да, как обычно. Торговая сеть виновата. Эти торговцы берут больше, чем надо, а потом просто возвращают нереализованное тебе обратно, и все. По той же цене, что и брали. Такие правила. А срок годности уже вышел. Кому такое зерно? Запаривать свиньям… А от зерна свинина слишком жирная. Короче, его просто выбрасывают, больше никто париться с этим не хочет. Ну?! А проценты? Это страна банкиров. Однозначно. У китайского фермера один процент годовых, а у нас не меньше восьми – десяти. Ну и что? Конкурент я ему? Да еще он этот процент будет выплачивать лет тридцать, а? Хотел бы я знать, как это все называется?

      – Тоталитаризм, зараза, – тут же заявил Вася. – Сиречь госкапбеспредел.

      Лицо Бориса Юрьевича сморщилось.

      – Чего? – спросил он, косясь на Васю сквозь дым.

      – Государственно-капиталистический беспредел. Это то, что мы построили. Хотя лично я в этом и не участвовал.

      – Хм. А где же ты все это время жил? На Ямайке?

      – Ну, или скажем так, мой вклад был подневолен и минимален.

      – Как это Эдик сказанул? Пятый элемент? – спросил с хмурой улыбкой Борис Юрьевич.

      – Ну, он-то тот еще государственник, прлоклятье, – отозвался Вася с ожесточением.

      – А ты, значит, антигосударственник?

      Вася не удержался и кивнул.

      Борис Юрьевич посмотрел на него, поднял козырек